Арчибальд Кронин - Северный свет

— Так, так! — Уэзерби дружески хлопнул его по спине в знак приветствия. — А вот и сам гордый папаша.

Арчибальд Уэзерби, или — как он предпочитал, чтобы его называли, — сэр Арчи, был невысок, толст, краснолиц, и его маленькие налитые кровью добродушные глазки поблескивали насмешливо и цинично. Он казался простодушным весельчаком, что не мешало ему обладать острой деловой сметкой, которая помогла ему нажить состояние на производстве обуви и, как он был втайне убежден, обещала в будущем еще много всяческих благ.

— Ходят слухи, что вы совсем запугали газетчиков из «Хроники», Генри. Они всего только три месяца в городе, а уже начали осыпать вас гинеями. Как вы это устроили, а?

— Об этом надо спрашивать Дороти, — улыбнулся Генри.

— Она ловко отгадала, кто перед ней, — весело вставил Бард.

— И сумела показать себя с выгодной стороны, — засмеялся Уэзерби. — Моих девиц на это не хватило бы, как ни жаль.

Несмотря на их шутливый тон, Пейдж, разумеется, знал, что они прекрасно понимают, как все это ему тяжело, — слишком уж горячо они уверяли его, что он выйдет победителем из борьбы. Добряк Бард, его старейший друг, поспешил переменить тему разговора, но Генри заметил, что Уэзерби бросает на него испытующие взгляды, оценивая его положение и прикидывая, насколько пострадал престиж «Северного света». В глубине души он всегда сознавал, что Уэзерби относится к нему со снисходительным презрением, как к человеку, который не пьет, не курит, не занимается рыбной ловлей, не охотится и не рассказывает пикантных анекдотов, — сам Уэзерби предавался всем этим занятиям с необыкновенной энергией и увлечением. Пейдж был просто человек не его склада. И все-таки, пока они разговаривали, и позже, когда к ним присоединились другие члены клуба — майор гражданской обороны Ситон, управляющий Станкостроительной компанией Херингтон, адвокат Пейтон и банкир Фрэнк Холден, — Генри сумел сохранить бодрый вид и ушел через полчаса, убежденный, что приходил сюда не напрасно. Доктор Бард вышел вместе с ним, и на улице они на секунду остановились. Вдруг доктор смущенно сказал:

— Мы ведь все на твоей стороне. Комитет не очень-то хотел принимать Смита. Но… — Бард пожал плечами. — Он, кажется, вполне добропорядочный человек. И он привез весьма лестные рекомендательные письма… — Затем, быстро перейдя на обычный тон, доктор добавил: — Ты выглядишь очень неплохо. Только не переутомляйся. И не спеши с выводами.

— Хорошо.

— Как Дэвид?

— Великолепно. Он совсем здоров.

Бард отвел глаза, постукивая зонтиком по тротуару. Его седеющие виски, длинное серьезное лицо, тонко вырезанные ноздри и плотно сжатый рот говорили о вдумчивости и рассудительной осторожности.

— Не спеши с выводами и в этом отношении, Генри. Помни, что я тебе говорил:, всегда возможен рецидив.

— Но почему же? — Эта настойчивость начала раздражать Пейджа. — Он болел и выздоровел.

— Да, но первопричина осталась.

— Какая первопричина?

Эдвард Бард заколебался, посмотрел на своего друга, затем опять отвел глаза. Несомненно, он вспомнил свой диагноз, из-за которого они чуть не рассорились. Но сейчас Генри не хотелось снова начинать этот спор. Он сказал отрывисто:

— До чего ты любишь каркать, Эд! Если бы ты посмотрел на мальчика… Он совсем здоров.

— Ну… — замялся Бард. — Я рад это слышать.

Помолчав, они попрощались и разошлись в разные стороны — доктор направился на Виктория-стрит проводить свой вечерний прием, а Генри повернул к Хенли-драйв.

Лето в этом году было сырое и холодное. И жизнь Пейджа — на работе и дома — была столь же безрадостной, как погода. Он так устал от дел и забот, что Алиса в роли страдающей добродетели начинала действовать ему на нервы. По-детски капризная, она обижалась на Генри, если его поступки не совпадали с ее желаниями, и вполне искренне считала себя женщиной недооцененной и непонятой. Когда в конце июня он сказал, что в этом году не сумеет поехать в отпуск и предложил ей вместе с Дороти отправиться в ее любимый Торки, она лишь укоризненно улыбнулась и покачала головой:

— Нет, дорогой. Если мы не можем поехать вместе, как полагается, так уж лучше я совсем не поеду.

Дороти выказывала свое недовольство более открыто и, встречаясь с Генри на лестнице, пробегала мимо, едва буркнув что-то. Он не ждал от своей семьи сочувствия, и все-таки ему очень не хватало дружеской поддержки. Шли недели — и то ли это казалось Генри, то ли знакомые и в самом деле начали сторониться его. Впервые такая мысль пришла ему в голову в самом начале августа, когда он встретил преподобного Гилмора на Виктория-стрит. Священник, заметив Генри, явно хотел перейти на другую сторону, но избежать встречи было уже невозможно, и он попытался загладить свой промах преувеличенным радушием: