Владимир Ефименко - Рассказы

Слава вам, ведущие за собой! Флаг вам в руки!

Когда я был маленьким, я часто гостил у дедушки, в Успенском переулке. Иногда — только на выходные, а порой оставался надолго. Мне было хорошо у деда: днем мы гуляли в скверике, где я катался на педальной лошадке, а вечерами дед читал мне «Мифы Эллады». Читал с выражением, с драматическими паузами, представляя собой театр одного актера: «И спросил Одиссей Телемака: «Кто открыл дверь оружейной женихам? Не Мелантий ли подлый?» такими же интонациями, как будто спрашивал: «Кто опять рисовал на обоях?» Засыпая, я видел проход между Сциллой и Харибдой, видел горгону Медузу и Цербера, Леринейскую гидру и гарпий.

Но как-то раз, когда меня привели к деду, я заметил, что весь двор до ворот усыпан цветами: тюльпанами, большими ромашками. Проходя по цветочной дорожке я хотел было поднять один красный тюльпан, который мне очень понравился, но мама сказала, что его трогать нельзя. Я был послушным мальчиком, зная, что с пола нельзя ничего поднимать, и потому решил, что подберу его позже, когда мама уйдет.

Вечером я выскакивал в коридор и долго громко топал по дощатому полу, добегая до кухни, где соседи готовили еду. Некоторых я знал. (Люди, жившие в дальнем конце коридора были для меня если не иностранцами, то, во всяком случае, таинственными незнакомцами.) Один из них, вольно или невольно здорово меня напугал, когда я ворвался на кухню, а он в это время — точил нож и выразительно на меня посмотрел. Я тогда с ревом пролетел по длинному, как скука, коридору и рыдая, пожаловался дедушке, как «злой дядька, очевидно, людоед, чуть меня не съел.» С тех пор путь на кухню превратился для меня в дорогу, вымощенную желтым кирпичом, со всеми возможными приключениями и опасностями.

Но в тот день я встретил «людоеда», который мирно разговаривал с дедушкой. Они говорили о нашей соседке — тете Фросе, которая почему-то целый день уже не появлялась, а ее-то я знал очень хорошо, потому что наши двери были рядом и она часто угощала меня конфетами. Людоед мирно погладил меня по головке и я решил, что он специально притворяется, что он такой добренький, перед моим дедом. А потом приходила какая-то заплаканная бабушка в черном платке и я ее узнал: это была сестра тети Фроси, из деревни. Меня отправили спать.

Утром, часов в десять, я выскочил в коридор. Там, как обычно, пахло дустом и керосином. К двери тети Фроси была приклеена бумажка с печатью, как раз там, где английский замок. На мои расспросы мне ответили, что «Фрося уехала» и я понял, что поддерживать эту тему никто не хочет. Несколько дней бумажка висела на двери, и просыпаясь, я выглядывал посмотреть, не порвана ли она? И действительно, в один прекрасный день обнаружил, что она не только сорвана, но даже след от нее тщательно вытерт. Я постучал в дверь, как делал это раньше, но мне никто не открыл. Тетя Фрося была пенсионерка, курила «Беломор», но никогда не уходила из дому надолго. Вечером она так и не вышла.

И вот, глубокой ночью, когда дедушка заснул, в темной, непроглядной глуши, когда все силы зла выходят наружу, я выскользнул в коридор, где горела тусклая лампочка, засиженная мухами, и тихонько приблизился к соседней двери. Вокруг была такая тишина, что из каждой тараканьей щели можно было услышать завывания душ Тартара или шипение дракона. За дверью раздавались тихие звуки, будто кто-то тихо плакал. Я нагнулся посмотреть в щелку — свет через нее обычно виден. Но там была полнейшая темнота. А плач необычный. Это скорее походило на рыдание, но очень глухое, и всхлипы были какие-то медленные. Женский голос явно не фросин — я хорошо знал ее прокуренный баритон. Этот был тонкий и нежный. Отчего она так расстроилась, эта тетя? Я почему-то вспомнил принцессу в заколдованной башне. И вдруг низкий мужской голос, с какой-то злорадной интонацией произнес за дверью: «Что, еще? Еще хочешь, да?» — ему ответили рыдания и стоны принцессы. В ужасе я шмыгнул обратно в комнату, потому что узнал голос людоеда! А дедушка мирно спал, не подозревая, какие жуткие злодейства творятся у него за стеной.

Утром я рассказал дедушке, пока он жарил яичницу на сале, что по-моему, у Фроси кто-то живет. А он даже не удивился. Потом появилась молодая худенькая тетя с ключами в руках, заперла фросину дверь, улыбнулась мне и ушла. Она мне сразу понравилась — особенно эта ее тихая улыбка. Ведь это и была принцесса! Я тщетно пытался отыскать следы слез и страданий на ее милом лице, но она быстро отвернулась (наверное, чтоб я не заметил) и удалилась, цокая каблучками. Тогда я рассказал деду, что людоед приходил ночью и мучил эту (кем она являлась на самом деле, было моей тайной) хорошую тетю, что надо позвать милицию, а он только посмеялся (чем меня очень обидел) и сказал, чтоб я не болтал глупостей.