Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Слезы счастья

«Его душа – черная, да, абсолютно черная, – подумала она. – Бабушка Одина была права».

Ей нужно было сейчас закричать. Да, нужно было закричать, причем погромче. Ее крики наверняка кто-нибудь услышал бы. И пришел бы ей на помощь. Перед ее мысленным взором снова появился волк, стоящий в камышах. Если в нем обитает дух Талы, этот зверь может прибежать сюда и спасти ее, Киону!.. Однако ей никто не поможет. Сегодня ведь суббота, и многие рабочие, покинув свои бараки и палатки на строительной площадке, отправились в соседнюю деревню выпить пива и развлечься игрой в карты. Те, кто остался в лагере, занялись тем же самым.

Делсен прижал Киону к земле коленом. Он уже больше не скалился – он был серьезным, спокойным и похожим на жреца какой-то древней цивилизации, собирающегося совершить жертвоприношение своим богам, жаждущим крови.

– Умоляю тебя, Делсен, не делай этого, – наконец сумела выдавить из себя Киона.

Ее дрожащий голос не только не остановил Делсена, а наоборот, подтолкнул того действовать активнее.

– Ты уже не такая гордая и не такая красивая после того, как я слегка обработал твое личико. Веди себя тихо, иначе прикончу. И еще кое-что: того старого священника я пырнул перочинным ножиком – маленьким перочинным ножиком, от которого никакого серьезного вреда быть не может. У этого старика, я думаю, просто останутся шрамы – только и всего… Да, я выпил алкоголя, я люблю пить, и если бы у меня была такая возможность, я выпил бы еще больше.

В хаосе, охватившем ее рассудок, Киона сумела рассмотреть, что Делсен охвачен одновременно и ненавистью, и страхом.

– Отпусти меня! – взмолилась она.

Она уже больше не хотела помогать ему и пытаться предотвратить тот несчастный случай, который, как ей казалось, должен был произойти с Делсеном и который она видела несколько раз и во сне, и в видениях, представавших перед ее взором, когда она бодрствовала. «Пусть идет по своей дороге, пусть следует своей судьбе!» – подумала она, постепенно приходя в себя и начиная мыслить уже более хладнокровно.

В палатке было темно, но она тем не менее увидела, как Делсен приспускает свои штаны. Он – с голым торсом и напряженным лицом – выглядел по-прежнему великолепно. «Демон, но такой красивый демон!» – подумала Киона, парализованная страхом. Если она станет сопротивляться, он снова начнет ее бить. Тогда она потеряет сознание и станет легкой добычей. Ей нужно было как-то перехитрить Делсена. Может, каким-либо образом его разжалобить.

– Мне плохо, – захныкала она. – Сжалься надо мной, убери колено с моего живота. Ты надавил на меня всем своим весом. Мне сейчас станет дурно.

Ей почти не нужно было притворяться: от полученных ударов тело болело, сердце сильно колотилось, и ее действительно могло вот-вот стошнить. Делсен лег на нее сверху. Его возбудившийся член коснулся ее бедер. Киона в отчаянии закрыла глаза: ей так и не пришло в голову, при помощи какой хитрости можно было бы остановить Делсена. В этот критический момент перед ее мысленным взором предстало еще одно видение, обрамленное тусклым свечением: Талу, ее мать, еще очень молодую и ослепительно красивую, насиловал очень крупный мужчина, одетый в лохмотья и угрожающий ей ножом. Лезвие этого ножа слегка касалось нежной кожи шеи. Этот бородатый мужчина в зимней одежде наслаждался совокуплением, по-звериному скалясь. Его лицо было похоже на физиономию демона.

«Что это означает? Этого не может быть, этого не происходило!» – мысленно сказала сама себе Киона.

Делсен, ободренный ее пассивностью, разорвал ее атласные трусики и попытался в нее войти. Киона вся встрепенулась и сказала слабым голосом:

– Я тоже этого хочу, позволь мне тебе помочь. Моей спине больно, под подстилкой, наверное, лежит камень. Будь нежным, Делсен!

Делсен, удивленный и слишком пьяный для того, чтобы что-то заподозрить, отодвинулся в сторону, но на всякий случай крепко схватил Киону за руку. Киона, внезапно высвободившись, с размаху ударила Делсена кулаком по носу, а затем, воспользовавшись его замешательством, выскочила из палатки и побежала к лесу. Она инстинктивно направилась в сторону, противоположную строительной площадке, потому что не хотела предстать в полуголом виде перед теми, кто вообще-то мог бы ее спасти. Уже темнело. Киона знала, что бегает быстрее многих мужчин. Ей, охваченной страхом, пришло в голову, что она побежит по следам волка – того волка, который, по всей видимости, был ее матерью, пришедшей ее предупредить.