Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Слезы счастья

«Завтра воскресенье, – подумала Киона, нарезая морковку тонкими кружочками. – Обычно по воскресеньям я вожу Мирей на богослужение, поддерживая под руку. Бывает, с нами ходит и мой папа. Хотя он и любит ругаться неприличными словами, он, насколько мне известно, добрый христианин». Несмотря на усилия воли, она часто видела огорченное лицо своего отца и страдала оттого, что заставила страдать его. В ее душу закрадывались сомнения относительно того, правильно ли она сделала, сбежав с Делсеном.

– Ты чем-то обеспокоена? – вдруг спросила Ли Мэй, перестав орудовать ножом.

– Нет, мадам.

– Почему же тогда ты плачешь? Рядом с тобой ведь нет лука!

Китаянка произнесла эти слова с таким смешным акцентом, что Киона невольно заулыбалась. Она прикоснулась пальцами к своей щеке и почувствовала влагу.

– Мне что-то попало в глаза, – пояснила она.

– Твой муж невежлив с тобой?

– Нет, мадам, очень вежлив.

– Ну да, конечно, муж должен быть вежливым с женой.

Ли Мэй отошла в сторону, пробурчав что-то себе под нос на своем родном языке. Киона, удивляясь, вытерла слезы. Она, похоже, так глубоко задумалась, что даже не заметила, что плачет.

«Возможно, когда я уезжала вместе с Делсеном, я представляла себе нашу жизнь совсем по-другому, – подумала она. – Он в этом не виноват. Я его люблю, но совсем не так, как женщина любит мужчину. Хотя нет, я лукавлю. Его поцелуи… очень приятны. Но я не могу пойти дальше».

Прошлым вечером, лежа в своей палатке, они долго обнимались. Делсен начал поглаживать ее поясницу, но не запускал при этом руки под ее рубашку. Киона вся судорожно сжалась: ей стало страшно от тех ощущений, которые она испытывала.

«Да дай ты самой себе немножко воли! – воскликнул Делсен. – Ты что, дурочка? Если бы я хотел, я взял бы тебя силой. Я пытаюсь тебя успокоить, пытаюсь сделать тебе приятно, а ты меня отталкиваешь».

Это было правдой, однако Киона, испугавшись, вскочила и убежала в кленовый лес, простиравшийся за строительной площадкой. Там она заснула у основания ствола непонятно как выросшей в этом лесу большой ели на мягкой подстилке из порыжевшей мелкой хвои. Она чувствовала, что ей угрожает опасность, поскольку Делсен и в самом деле мог взять ее силой.

– Мадам Фан, вы позволите мне сделать десятиминутный перерыв? – вдруг спросила Киона, вставая со своего складного стула. – Морковь уже готова, капуста – тоже. Я вернусь быстро.

Она по-прежнему носила на голове полотняную кепку, чтобы скрывать под ней свои волосы. В таком виде она с ее тонкой шеей и хрупкими плечами казалась всего лишь подростком.

– Хорошо, иди. Но поторопись.

Киона решила позвонить своему отцу и поговорить с Эрмин, которая, по всей видимости, уже вернулась в Роберваль. Ей, Кионе, нужно было объяснить им всё, нужно было рассказать, что она знает, что делает, и – самое главное – что она их любит. Единственный имеющийся на стройке телефонный аппарат находился в помещении, занятом канцелярией. Это помещение представляло собой дощатую пристройку, примыкающую к дому бригадира.

Кионе требовалось пройти около пятисот метров по грунтовой дороге, на которой виднелись многочисленные следы шин то и дело проезжавших по ней грузовиков и прочих автомобилей. Секретарша – кудрявая брюнетка лет сорока – приняла Киону без особой любезности, взглянув на нее абсолютно равнодушным взглядом. Разговор между ними состоялся на английском – языке, который Киона изучала в школе-интернате и которым владела довольно хорошо.

– Ты хочешь позвонить в Квебек, мой мальчик? А у тебя есть на это деньги?

– Какие еще деньги? – спросила Киона, мысленно усмехаясь тому, что ее приняли за подростка.

– За пользование телефоном нужно платить. Это не бесплатно.

– Я принесу вам деньги чуть позже, у меня их просто с собой нет. Прошу вас, мадам, это очень важно.

И тут вдруг произошло что-то странное. Киона почувствовала уже знакомое ей недомогание, ее охватила сильная дрожь. Она повернулась и поспешно зашагала к двери, на которой было написано «Туалет».

– Нет-нет, иди наружу, этот туалет – не для общего пользования, – запротестовала секретарша.

Однако Киона уже закрыла дверь изнутри на щеколду. Она была уверена в том, что над ней внезапно нависла опасность. Какая именно – этого она не знала. Не прошло, однако, и минуты, как послышались мужские голоса. Она узнала среди них низкий голос бригадира. Затем другой – неизвестный ей – голос заглушил все другие голоса.