Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Слезы счастья

Тошан, разговаривая сейчас с Эстер, смотрел не на нее, а куда-то в пространство. Почувствовав, что к горлу у него подступил ком, он замолчал.

– Боже мой! – простонала Эстер. – Это была моя сестра. Моя старшая сестра. Симона, Натан…

Она замолчала и так и осталась сидеть с приоткрытым ртом. По щекам у нее потекли слезы.

– Ваша сестра? Симона мне никогда не говорила, что у нее есть сестра.

– А какой смысл рассказывать о тех, кого уже нет? Моя сестра, должно быть, узнала от близких ей людей, что я была среди евреев, которых в результате облавы согнали на Зимний велодром в Париже в июле 1942 года. Исаак, ее муж, еще в самом начале войны предусмотрительно отправил ее вместе с Натаном в департамент Дордонь. Я же отказалась уехать из Парижа. Мне тогда исполнился двадцать один год, и я вышла замуж за младшего брата доктора Штернберга. Его звали Яков. Он умер очень быстро, всего лишь через месяц после того, как мы оказались в Польше, в Аушвице. А вот я выдержала. Мне повезло. Я в тот год уже начала работать медсестрой, применяла свои профессиональные знания в концлагере, в нашем бараке. Те ужасы, которые я там видела, те гнусности, свидетелем которых я была, – не существует таких слов, которыми их можно было бы описать.

Эстер сплела пальцы и так сильно сжала их, что суставы побелели. Тошану стало ее очень жаль. У него самого к глазам подступили слезы.

– Я искренне сожалею, – пробормотал он. – Мадемуазель, могу я у вас поинтересоваться, что вы здесь делаете?

– Добрые люди занимаются поисками сведений о погибших евреях. Благодаря им я узнала, что моя сестра и ее сын были расстреляны на этом лугу и похоронены в общей могиле на местном кладбище. Прежде чем отправиться на судне в Нью-Йорк, я захотела с ними попрощаться. Но я так, видимо, и не узнаю, при каких обстоятельствах они погибли. Думаю, что Симона пыталась добраться до Бордо, чтобы затем отправиться в Америку.

– Да, именно так, – тихо сказал Тошан. – Позаботиться о них и защитить их должен был один мужчина. Но он с этим не справился. Впрочем, он попытался сделать невозможное, напав на двух полицейских и патруль вермахта. Его оставили лежать на земле, потому что сочли мертвым.

– Вы хорошо осведомлены, – пробормотала Эстер. – Этим мужчиной были вы?

Тошан кивнул и продолжил свой рассказ:

– Я обязан жизнью полицейскому этого городка. Ему поручили перевезти наши три тела на кладбище, и он при этом заметил, что во мне все еще теплится жизнь. Рискуя своей собственной жизнью, он отвез меня к врачу, который участвовал в движении Сопротивления. Я собираюсь отблагодарить его, выразить ему свое уважение и благодарность. Хозяин ресторана, в котором я обедал в полдень, дал мне его адрес. Мы, надо вам сказать, тогда расположились в доме, находящемся по ту сторону этого луга. Это дешевый семейный пансион. Он называется «У Мерло».

– Я сняла там комнату, – сообщила Эстер. – Мадам Мерло очень хорошо помнит мою сестру и Натана и то, как их расстреляли. Она сказала мне, что их действительно сопровождал какой-то мужчина, но она полагала, что он не выжил. Врач, который оказал вам помощь в тот день, должно быть, пустил слух о том, что вы погибли.

– В действительности за мной приехали из Красного Креста, и затем мне сделали операцию в Бордо. Нужно немало времени, чтобы вам обо всем этом рассказать! Прошу вас, мадемуазель, уйдите из этого пансиона и поселитесь где-нибудь в центре городка. Я подозреваю, что это Мерло нас тогда выдали.

Тошан на несколько секунд закрыл глаза. Он увидел мысленным взором Симону в сером шерстяном платье, кровавое пятно у нее посредине спины и маленького Натана, распростершегося на траве и смотрящего в пустоту невидящим взглядом мертвеца.

– Их смерть не была мучительной, поверьте мне, – прошептал Тошан. – Ко мне все еще часто приходят воспоминания о том, как они погибли.

Ему показалось, что он снова слышит бешеный крик «Juden!» [9] Евреи! ( нем .) , разорвавший теплый воздух в то весеннее утро. Тошан тяжело вздохнул, к его глазам снова подступили слезы. Эстер, почувствовав себя неловко, отвернулась и стала смотреть на реку. После недолгой паузы она попыталась сменить тему разговора.

– Вы сказали, что приехали из Квебека. Насколько мне известно, у ваших соотечественников специфический акцент, но у вас его нет.

– Я метис. В моих жилах течет индейская и ирландская кровь, – сообщил Тошан, смахивая слезу. – Смешение рас. Если бы все люди могли смешаться, чтобы создать в будущем одну-единственную расу, всему миру от этого стало бы только лучше. К сожалению, это утопия. Когда я был моложе, мне пришлось испытать и презрительное отношение к себе, и унижения. Точнее говоря, попытки меня унизить, потому что вообще-то я сам насмехался над людьми, которые пытались это делать. Я поклоняюсь духам природы, скрытым силам вселенной… Я, наверное, раздражаю вас своей болтовней.