Дэниел Киз - Пятая Салли

– Итак, Роджер, разбить лед можете только вы. Не хотите поведать нам, почему ваша жена повесилась на дереве прямо у вас перед домом?

Роджер побелел как полотно.

– Как… откуда… вы узнали?

Нола сдерживала улыбку. Было отчего торжествовать. Не каждый день припираешь к стенке своего психотерапевта. Обычно психотерапевты недосягаемы, что́ там у них в жизни происходит – тайна за семью печатями. Нола вовсе не хотела уязвить Роджера, просто ее мучило любопытство.

– Откуда вы узнали? – повторил Роджер.

– Я – ниоткуда. Салли случайно услышала разговор в больнице, а Дерри как раз из-за этого повздорила с Марианной. Эта девчонка имела наглость заявить, что вы – плохой психиатр, что вы перегорели, потому и жена ваша покончила с собой. Что вышло из этой ссоры – вам известно. А меня просветила Дерри.

– Что еще обо мне болтают в больнице?

– Что вам наплевать на пациентов, вы только притворяетесь, будто вас заботят их проблемы или будто вас и поныне интересует психиатрия. Что вы заблокировали все свои эмоции с целью не получить нервный срыв. Видите, доктор Эш, мы имеем право узнать о вас побольше, прежде чем доверить вам наши жизни.

– Хорошо, – выдавил Роджер. – Возможно, и впрямь настало время для самораскрытия. Если это поспособствует благополучному слиянию, я готов.

Роджер выдвинул свой стул в середину круга, уселся между мной и Нолой и заговорил, низко опустив голову:

– Когда мы поженились, Линетт была совсем девчонкой, очень красивой, я ее на руках носил. Она работала, чтобы собрать денег мне на университетское образование. Я вот Дерри уже рассказывал: у врачей есть проблема, о которой мало кому известно. Перегрузки на работе, слишком продолжительные и частые контакты с пациентами ведут к так называемому синдрому эмоционального выгорания. Врач делает вид, будто сочувствует пациенту, но это лишь актерская игра. Ничего принципиально нового врач ни услышать, ни увидеть не в состоянии. Все случаи давно известны, все заболевания давно описаны. А тем временем у врача нарастают личные проблемы. Понимаете? Сделавшись черствым к проблемам пациентов, врач уже не может размягчиться для своих родных, для своей семьи. То есть не абстрактный врач, а конкретный я – Роджер Эш. Вот, кстати, характерная оговорка. Пациенты склонны употреблять местоимение «твой», а я их поправляю: не «твой» или «ваш», а «мой», не «ты» или «вы», а «я». И вот я сам говорю о себе как о постороннем…

– Наверно, поэтому Линнетт и свела счеты с жизнью. Я перегорел. Я стал эмоциональным трупом. Линнетт винила себя. У нее была тонкая нервная организация, она нуждалась в поддержке и любви, а я больше не мог дать ей ни того, ни другого. И вот она… она… – Роджер упрямо качнул головой, заставляя себя продолжать. – Утром выглядываю в окно – а она… висит. Знаете, такой четкий силуэт на фоне неба. Она выбрала клен, на котором мы когда-то вырезали свои инициалы.

Роджер оглядел нас всех по очереди.

– Нашему сыну было тогда десять лет. Он во всем обвинил меня. Разболтался. Перестал слушаться. Три года, с тринадцати до шестнадцати, провел в реформатории [21]. А потом и вовсе исчез. С тех пор я о нем ничего не слышал и вестей от него не получал. Я жил один. Больше не женился. Посвятил себя работе. С пациентами продолжаю притворяться заботливым, участливым и так далее.

Роджер замолчал и поднял взгляд на Нолу. Руки бессильно упали.

– Так вот почему вы сначала не хотели за нас браться – из-за попыток суицида, – протянула Нола.

– И вот почему вы так боитесь, что Салли покончит с собой, – добавила Белла.

Роджер кивнул.

– Нужно держаться. Пока держишься – есть надежда, что все изменится. Нельзя пробрасываться жизнью. Как бы плохо ни было, каким бы безвыходным ни казалось положение – нельзя сдаваться.

Нола вдруг прониклась к Роджеру, даже взгляд у нее потеплел.

– Хорошо, что вы все нам рассказали, Роджер. Теперь, когда я знаю, через какие испытания вам пришлось пройти, я почти уверена: вы придумаете, как собрать нас воедино. Больше никаких попыток суицида, обещаю. В деле слияния можете на меня рассчитывать.

Роджер откинулся на спинку стула, вытянул вперед свои длинные ноги.

– Мне кажется, для Салли очень важно вспомнить, что случилось с тех пор, как вы, ее воображаемые подружки, перестали таковыми являться и превратились в реальных личностей.

– Да, это было бы неплохо, – сказала я. – Только у меня память отшибло. Начисто.

– И у меня, – сказала Белла.