Мария Ануфриева - Карниз

«Ну и очередь, прямо подпирает», – удивилась было Ия, но тут же заметила, что девица, похоже, дает советы как лучше подстричь Папочке челку.

Не обращая внимания на прохожих, Ия пригнулась и стала наблюдать за происходящим сквозь широкие листья своего негаданного союзника – фикуса.

Когда стрижка была закончена, Папочка с девицей вышли на улицу. Ия отбежала за угол дома и продолжила наблюдение. На улице сгущались осенние сумерки. Очередной куплет очередной осени, в который вплелась новая, тревожная нота.

Посовещавшись, пара двинулась по проспекту в сторону, противоположную от их дома. Выждав минуту, Ия пошла за ними, то ускоряя, то замедляя шаг. Опустив головы, рядом быстро семенили прохожие. Когда пара замедляла шаг, Ия старалась слиться с жидким ручейком идущих рядом или останавливалась, отворачивалась и даже делала вид, что идет в обратном направлении, не обращая внимания на тычки в спину и гневное шипение тех, чьи траектории она нарушала.

Пара зашла в кафе и села за столик. Ия потопталась снаружи, снова заглядывая в окна. Надо было что-то делать. Заходить или уходить. Она потопталась еще чуть-чуть и открыла стеклянную дверь.

Взяла у бармена бокал вина и молча, как ни в чем не бывало, подсела к ним. Лицо Папочки вытянулось, как маска в фильме «Крик», а девица замерла и округлила глаза.

Немая сцена «Не ждали» продолжалась несколько минут. Ия выпила вино, повертела в руках пустой бокал и встала из-за столика. Что делать дальше, за эти пару минут она так и не придумала. Можно было поддеть столик рукой и опрокинуть посуду и бутылку шампанского, но комедий Ия не любила, она предпочитала драмы и трагедии. На худой конец, комедийные боевики.

Она выскочила из кафе и, не обращая внимания на поток несущихся машин, побежала через проспект. Скорость машин и стремительно уменьшающееся расстояние между ней и ими не тревожили. Она хотела, чтобы ее сбила машина, прямо здесь, напротив этого чертова кафе, и чтобы в окно было видно – как в кино.

– Дура! – заорал мужик, высунувшийся из машины, затормозившей первой, и протяжно бибикнул, выражая гудком все несказанные слова.

Ия обернулась и показала ему средний палец руки. Мужик покрутил у виска и уехал.

Она плюнула ему вслед, но уже на тротуаре, глядя на мелькание фар, поняла, что благодарна этому мужику.

Медленно пошла в обратном направлении к переходу через проспект. На этот раз она дождалась зеленого сигнала и вместе с подхватившей ее толпой посеменила домой. Возле арки во двор был продуктовый магазин. В нем она купила бутылку водки, потому что без нее драма, а тем более трагедия, была бы неполной.

Поначалу она надеялась, что Папочка прибежит следом. Медлила у парадной, медлила у дверей квартиры, медлила, наливая первую стопку.

Собака, словно чувствуя нелады, не подходила к ней. Только водила глазами и подрагивала кончиком уха, лежа в кресле.

– И ты, Норма? – крикнула Ия. – Давай-давай! Предавай!

Через час надежды на скорое раскаяние Папочки не осталось.

– Твое здоровье! – чокнулась Ия с влажным носом Нормы. Видимо, тост не понравился собаке, и она оскалила зубы.

– Ах, мы не хотим за здоровье, тогда – чтоб ты сдохла! – предложила новый тост Ия и пьяно засмеялась.

Бутылка приближалась к концу. Стрелки на часах – к двенадцати ночи.

– Ладно, надо что-то делать, – пробормотала Ия и пошла на кухню. Что делать, она по-прежнему не знала.

Достала нож. Попробовала кончиком пальца лезвие. Не так, чтобы острый, но и не тупой.

Правую или левую? На левой носишь часы, лучше левую. К тому же правой и резать удобнее.

Руку было жалко. Но ничего лучше в голову не приходило. Примерившись к запястью, Ия слегка надавила лезвием. Ничего. Тупой нож все-таки.

Она начала водить им как пилой: туда-сюда, осторожно, будто раскачивала малюсенькую качельку. Наконец решилась, закрыла глаза и резанула. Не так, чтобы очень глубоко, но кровь выступила. Наконец-то!

Ия осмелела и сделала еще один надрез. Чуть поменьше и аккуратнее. Женский такой надрезик.

Смелый жест отчаяния надо было обмыть. Она допила водку, и тут ввалился Папочка.

Он тоже был пьян и тоже в отчаянии. Папочка нашел бинт и перевязал ей порез. Потом закатал свой рукав и показал жирные белые шрамы на левой руке гораздо выше запястья.

– Вот где резать надо, поняла?

– Почему? – икая, спросила Ия.

– Потому что жизнь такая, – ответил Папочка. – У меня своя жизнь, у тебя – своя. Нам расставаться с тобой надо, пока не поздно. Ничего хорошего уже не будет.