Дмитрий Козлов - Я уже не боюсь

Шмат тихо дергает меня за плечо, и мы углубляемся в лабиринт гаражей. Заросли ржавых коробок позволяют по-тихому обойти детский сад и подобраться к общагам, не привлекая внимания Крыса, Весельчака и их своры. Впрочем, они явно продолжат искать нас и могут вскоре добраться сюда. А значит, следует поторопиться…

— Шмат, давай ты первый лезь… — кивает Жмен на темную коробку, высящуюся перед нами. Он говорит тихо, чтобы нас ненароком не услышали жаждущие знакомства друзья Крыса.

Я только сейчас понимаю, что через дверь в общагу вечером не попасть, если нет пропуска.

— Я… Чего? Куда лезть? — пялится Шмат на светящиеся окна. Первые два этажа от набегов посторонних защищены решетками. Их темные прутья поблескивают в оконном свете, как будто…

— Да они ж солидолом обмазаны! — кричит Шмат.

— Тсс, дебил!

Жмен прикладывает палец к губам, потом кивает и протягивает нам тряпье из багажника.

— Потому я эту рвань и захватил. Знал, что вы не додумаетесь.

— Так а куда забраться-то нужно?

— Вон туда. На третий этаж. Там окно на кухне открыто.

— Блин… Стремновато…

— Ну можешь тут остаться. Пацаны те с тобой в футбик зашпилят. Башкой твоей.

— Нет уж, этот матч я лучше пропущу… Ладно, полез я…

По мусорному баку Шмат проворно, как мартышка, забирается на козырек подъезда, там надевает спецовку и рабочие перчатки. Потом быстро двигается вверх, перебирая руками и ногами, как ящерица, и ныряет в окно третьего этажа. Он похож на ниндзя, проникающего во вражеский замок.

— Давай сейчас я. А ты мне потом вино закинешь, — говорит Жмен и начинает подниматься. Я опасливо озираюсь по сторонам: кажется, голоса в гаражах становятся ближе.

Жмен неуклюжий и корявый. Думаю, ходячее дерево из «Властелина колец» и то быстрее запрыгнуло бы в окно. А этот валенок пару раз едва не сорвался, еще когда с мусорника на подъезд перелазил.

Вот. На этот раз точно голоса. Приближаются. Я решаю не ждать, пока Жмен завершит восхождение, и бросаюсь к мусорке. Чертова железяка предательски гремит под ногами, пока я, держась за желтую газовую трубу, перебираюсь на подъезд. Винная бутылка тяжело болтается во внутреннем кармане грязной спецовки. А может, это сердце стучит…

Натягиваю спецовку: в нос ударяют запахи масла и пота. Скользкие смолистые прутья противно трогать, но лезть нетрудно: помогают подоконники, карнизы и выбоины в старом кафеле. У самого заветного окна вижу торчащую из него рожу Жмена, уже покорившего вершину. Он тянет руку вниз. Думаю, что он хочет помочь мне забраться, и протягиваю свою.

— Вино давай, — шипит Жмен.

Я вытаскиваю бутылку из кармана, протягиваю ему…

Правая нога срывается. Меня на миг переполняет паника; стараюсь не смотреть вниз и прижимаюсь к прутьям, измазываясь в густой черной смоле. Теперь сердце точно колотится — лупит так, будто сейчас выпрыгнет и убежит подальше от безмозглого хозяина.

Подтягиваюсь и добираюсь наконец до подоконника. Жмен втаскивает меня внутрь, как мешок с картошкой; ударяюсь плечом об оконную раму, стискиваю зубы от боли. Во дворе кто-то громко кричит и хлопает дверью подъезда. Не вижу кто — не хочу смотреть вниз.

А лучше бы посмотрел.

На кухне — никого, кроме нас троих; в углу на одной из трех старых плит хлопает крышкой кастрюля, под которой урчит пламя; под потолком потрескивает длинная белая лампа, ее свет режет глаза.

— Какая комната? — спрашиваю я.

— Триста четыре, — отвечает Жмен.

— Знаешь, как идти?

— Хрен там.

Мы осторожно идем к двери. В спецовке после подъема жарко. А может, это от выпитого. Или от духоты. Или от плиты.

Наверное, от всего вместе.

Где-то в недрах здания гудит и клацает лифт. В проеме вдруг появляется пухлая девушка со светлыми, накрученными на бигуди волосами и зеленым полотенцем в руке. Она замирает и смотрит на нас. Шмат машет ей рукой.

Девушка быстро уходит. Мы идем дальше.

Впереди — сероватый кафель и зеркала. Туалет. Вправо и влево уходит коридор с множеством дверей.

— Так, ща… — говорит Жмен, проходит немного вправо, качает головой, идет влево и машет нам.

— Сюда, пошли.

Шмат идет следом, а я говорю:

— Погоди чуток, я сюда заскочу. Руки помою.

— Ну давай… Только быстро…

Я иду к ряду умывальников. У одного из них стоит, наклонившись к гудящему крану, какой-то чувак. Он кажется мне знакомым. К сожалению, я понимаю, где его встречал, только когда подхожу к раковине, открываю кран и вижу отражение чувака в надтреснутом зеркале.