Дмитрий Козлов - Я уже не боюсь

Шмат стоит в оранжевой световой колонне под фонарем в каком-то идиотском вельветовом пиджаке — должно быть, отцовском, потому как карманы болтаются где-то в районе Шматовых коленей.

— Ты б еще галстук надел, — хохочет Жмен, когда Шмат, потеснив магнитофон, забирается в машину, и мы едем дальше.

— Ага. И в носок заправил, — добавляю я.

— Мы же к дамам едем. Надо выглядеть прилично. Не то что вы, в кенгурах.

— Да уж, эти дамы оценят твой прикид, не сомневайся, — продолжает смеяться Жмен, перестраиваясь в правый ряд и ныряя во дворы. Рядом со Шматом кассетный «Мумий Тролль» орет «Владивосток 2000».

— Ты уже решил, куда поступать будешь, а, Шмат? — спрашивает Жмен.

— Никуда. Мне ж только семнадцать, до призыва год еще…

— И что с того? Будешь фигней страдать? Приткнулся б уже куда-нибудь… — качает головой Жмен, который сам собирается после школы идти в армию. — Вон на Карася посмотри. По-любому поступит куда-то… Приличный человек потому что. Не то что ты.

— Ага, приличный… По ходу твой приличный человек, судя по роже, сейчас обрыгает тебе салон.

— Чего?!

Меня на миг действительно окутала дурнота от выпитого и пропитавшей салон «запора» бензиновой гари. Если б дело было днем, по жаре, точно блеванул бы.

«Запор», рыча, замирает у забора детского садика, за которым наискосок и параллельно друг другу, как полосы на батоне, стоят пять общаг. Вроде как вторая — нужная, швейно-парикмахерская. Рычание движка стихает, кусок забора с буквами «УЙ», залитый светом яркой фары, вновь тонет в черноте.

— А вы взяли поесть-попить? Ну в смысле бабам? — спрашивает Шмат, когда мы вылазим из машины и Жмен запирает ключом обе двери. Я открываю багажник и вытаскиваю из-под вороха грязного тряпья бутыль с вином.

— Ох как, мать вашу, обворожительно… — качает головой Шмат. — Увидят эту пыльную балсанку и сразу из одежды на вас выпрыгнут.

— Ты не выделывайся, а предложи что-нибудь получше, — бурчит Жмен.

— Вон ларек круглосуточный. Там «Амаретто» есть.

Шмат кивает в сторону сияющей у одного из подъездов будки.

— Ух ты, какие слова знаешь… — снова качает головой Жмен, втыкая в зубы сигарету. — А бабло где взять, а, Шмат, на твое вот это… ну, на то, что ты сказал?

— У меня полтаха есть, — гордо выпрямляется Шмат во все свои метр семьдесят два.

У Жмена блестят глаза. И это наверняка не только свет фонаря в них отражается.

— Ну так погнали, чего стоим?

У ларька топчутся два типа, похожих на космических пиратов из «Гостьи из будущего». Один высокий, здоровый и пузатый, с бритой башкой, другой — вытянутый кучерявый дрищ. Вспоминаю, как звали чуваков из фильма, — Крыс и Весельчак У.

— Слушай, ну всего пятьдесят коп не хватает же! — ноет Крыс у светящегося окошка.

Изнутри вылетают облачко сигаретного дыма и слова продавщицы:

— Ну вот, как их накопаете, так и приходите.

— Та ладно тебе!

— Слышь, чувак, дай мы купим, а там дальше будете… — говорит Жмен, приближаясь к амбразуре оконца.

Крыс поворачивает к нему лицо. На лбу у него пара-тройка шрамов. Один свежий.

— Вы кто такие, вообще? — говорит Крыс.

Я качаю головой. Плохо дело, сразу видно.

— Тебе не по фигу? Отойди, дай купить.

— А че ты ко мне на «ты», а? Ты, червь рахитный…

— Тебе шрамов на лбу мало? Новых наделать? — огрызается Жмен.

Потом все происходит очень быстро.

Крыс бьет правой, но Жмен уклоняется, успевает врезать левой в челюсть. Удар слабый, но на миг дезориентирует Крыса, который тут же пропускает куда более злую подачу в табло и хватается за хрустнувший нос. Пятится назад, из-под пальцев бежит кровь.

Весельчак тут же уматывает за угол дома, в темноту, с криком «Пацаны-ы-ы!!!». Эхо крика отфутболивают стены серых башен шестнадцатиэтажек.

Еще один удар Жмена — и Крыс, зацепившись за бровку, падает на украшающего клумбу лебедя из старой покрышки.

— Та-а-ак… А ну-ка погнали отсюда, бегом! — шипит Шмат, и мы уматываем к «запору». Бежим мимо тачки в тень между гаражами, но Жмен останавливается.

— Чего ты! Давай быстрей! — машет рукой Шмат. — Там этих гнид небось стадо целое бежит!

Из-за угла, за которым исчез Весельчак, слышно подтверждающее многоголосье. Крыс, сплевывая кровь на асфальт, поднимается. Тетка в ларьке хлопает окошком.

— Ща, погодь… — бормочет Жмен. Открывает багажник, хватает взятое в гараже тряпье и несется в темноту. Следом в пропахший мочой проем между гаражами ныряем мы со Шматом.

Прижавшись к ржавой стенке, скрытые тенью, мы наблюдаем за толпой, высыпавшей под яркий свет фонаря. У некоторых в руках блестят кастеты, все шарят взглядами по окрестностям. В центре гулко матерящегося роя пошатывается Крыс с измазанной в крови рожей, как индеец в боевой раскраске.