Михаил Найман - Плохо быть мной

Я натянул на себя штаны и уселся рядом с ней.

— Так какой вывод вы сделали из того, что я вам сказал?

Она перестала записывать и, пожалев меня, подняла голову.

— Ваше левое яичко меньше правого, мистер Найман, — бесстрастно констатировала она факт. — Пойдемте отдадим результаты мистеру Холдсмиту.

Мы шли по коридору, я то и дело проверял ширинку. Медсестра шла рядом, высокая, стройная, и тихо и уверенно давала инструкции, что мне нужно сделать после новой встречи с мистером Холдсмитом.

— Как анализы, Михаил? — празднично спросил меня мистер Холдсмит. — Все в порядке, я надеюсь?

Предыдущая сцена никак не стиралась из сознания — не было времени переключиться с нее на его кабинет.

— Вот бумаги Михаила, — деловито передала медсестра папку боссу. — Там вся нужная информация о Мише. — «Миша» она произнесла нежно и бережно, слово несло в себе ценность, о которой я сам не догадывался.

Люди, собравшиеся в кабинете, вели себя так, будто мы уже друзья, а не то что объединены единственно работой.

— Это Латиша, наша главная медсестра, — произносит моя негритянка торжественно.

Я вижу перед собой пышную смуглую женщину лет сорока. Все на меня пытливо смотрят, ожидая, лишусь ли я чувств или просто расплачусь. Посомневавшись, делаю шаг вперед, неуклюже протягиваю руку.

— Здравствуйте, — говорю, как будто это стоит труда. — Очень приятно, — добавляю я после раздумья.

Недоуменное переглядывание. Моя медсестра недовольна тем, что я не выказал должного пиетета к пышногрудой, еще больше, чем отсутствием интереса к ней самой. Он не хочет играть по общим правилам. Ничего подобного, просто нет охоты играть, вообще. По выражению сожаления, которым обмениваются все, я догадываюсь, что провалил экзамен, еще к нему не приступив. Что их так разочаровало, хотел бы я знать.

— Мистер Найман, мы вам покажем все части нашего центра, — произносит Натан безо всякого энтузиазма, потеряв интерес к своему новому работнику до того, как тот начал работать.

Мы делаем несколько шагов, и на моем пути встает женщина, огромная как мать-земля.

— Привет, меня зовут Даниэлла.

— Отойди, Даниэлла! — громко взывает Натан.

Даниэллу отводят в сторону. Оборачиваюсь на чудовищно толстый силуэт больной, с которой так и не успел познакомиться. Не знаю почему, но мне кажется, что я вижу ее в последний раз.

— Если вы посмотрите направо, мистер Найман…

— Извините, можно в туалет? — перебиваю я начавшего экскурсию Натана. — Давно не был.

Из кабинки слышу учащенное дыхание двух людей. Стою над унитазом, и под аккомпанемент этих звуков во мне растут подозрение и уверенность. Выйдя, спешу осведомить Натана:

— Там, внутри, можно услышать звуки…

— Давайте я вам скажу то, что считаю нужным, мистер Найман, — перебивает он меня. — А потом уже будете задавать вопросы. Наше заведение работает с девяти до четырех дня — наш рабочий день. Людей привозят на автобусах из общежитий. Наши усилия направлены на то, чтобы они социализировались. Главное — показать им, что они могут. Во время их пребывания здесь они должны себя чувствовать как нормальные люди. У нас есть уроки рукоделия, кулинарии и скульптуры. Иногда мы смотрим фильмы.

Натан говорит так, будто забывает, о чем говорит. Во всяком случае забывает первоначальное значение слов, которые произносит. Еще немного — и он отключится прямо там, где стоит, напротив меня.

— У нас есть так называемое рабочее отделение, — доносится до меня его все меньше различимая речь, отчего и я уже готов отключиться. — Оно организовано опять же для того, чтобы дать им почувствовать себя полноценными членами общества. Им положена минимальная оплата и дается возможность выполнять самые доступные виды труда. Например, расфасовка презервативов по контейнерам, складывание кассет в коробки, оборачивание книг в суперобложку. Вы должны им ассистировать, поправлять, показывать, но при этом не должны ничего делать за них. Ваша задача также — смотреть за дисциплиной. Также ваша обязанность — вносить в списки отсутствующих до и после рабочего дня.

— И еще, — добавляет Фрида вкрадчиво. — Здесь принято называть их клиентами. Это наименее обидный термин.

В этот момент дверь комнаты открылась и в нее забрел лысый негр с бесчисленными висюльками на шее. В их числе — большая расческа, зеркальце и фотографии в рамке, и еще вагончик игрушечного детского поезда. Причем выглядело все это колоритно и гармонично. Несмотря на всю дикость украшений, в нашем госте виден был настоящий стиль. На одной из фотографий было его собственное изображение несколькими годами раньше, на голове волосы. Но на шее висело почти такое же количество безделушек, что сейчас. Среди них старая фотография класса семьдесят второго года выпуска, — для меня это было неожиданно, я заведомо решил, что вряд ли он учился в школе. Человек выдвинул вперед челюсть и застыл, уставившись на Фриду.