Михаил Найман - Плохо быть мной

Я кивнул и оглянулся на дверь. Я понимал, что это место предназначено для людей с нестандартным мышлением, но только сейчас осознал степень их нестандартности. Последнее сообщение было такое, что она оторвала взгляд от папки и доверительно уставилась на меня.

— В этом безусловно были свои преимущества, причем очень существенные. Но в последнее время жизни с Дирком я все чаще стала замечать, что мне в голову не приходит ни одной мысли и что там пустота. Понимаешь, это немного раздражает. — Она посмотрела на меня так, словно спрашивала совета.

Я заверил, что понимаю.

— Живешь, — продолжила она делиться со мной, — и совершенно ни о чем не думаешь. Потому что… — Тут она осеклась, поскольку объяснить причину отсутствия мыслей оказалось затруднительным. — Вдруг ты обращаешь внимание на то, что тебе не о чем говорить с человеком, с которым живешь бок о бок. Что между вами ничего общего. Что вас одна-единственная вещь объединяет. Ты не думай, я нисколько не умаляю роли насыщенных и разнообразных сексуальных отношений в жизни индивидуума. Но во время такой нескончаемой гонки по бугристой местности с препятствиями приходит день, когда ловишь себя на том, что в голове у тебя так же пусто, как на концерте «Милли Ванили», когда мир узнал, что ребята пели не своими голосами. Ты, конечно, можешь считать меня полной дурой после того, что я тебе сказала.

— Нет, почему же, — слабо возразил я. — Я вообще-то не силен в такого рода делах. Я все больше норовлю ставить на эмоциональную составляющую этого романтического акта. А мои подружки уверяют меня, что это как раз то, что им во мне нравится.

— Ты так думаешь? — пристально посмотрела она на меня, словно совет, которого она ждала, получен.

Я до того смутился, что отвернулся и стал рассматривать стены. Они были увешаны фотографиями. Одна была очень красивая. Смуглый голенький малыш, которого держала на руках черная обнаженная женщина. В ней я узнавал мою негритянку. Все вместе походило на скульптуру или контуры музыкального инструмента: округлые и выпуклые формы, скрипка или контрабас. Очень красиво — два черных тела на белом фоне.

— Замечательная фотография — сказал я. — У вас такой красивый ребенок.

— Ага, — безо всякого энтузиазма отозвалась она и продолжила писать.

Не найдя нужного отклика, я исследовал стены дальше. Глаза полезли на лоб, когда в поле зрения попала фотография, на которой та самая медсестра, что сидела напротив меня, была изображена опять голая, раскинувшаяся напротив гигантского валуна. Ее длинные и стройные ноги были широко расставлены, руки раскинуты вокруг камня так, что снимок чем-то походил на изображение пригвожденного к кресту Спасителя. «Хотите увидеть меня пригвожденной к кресту, прямо как я вся тут есть?» — всплыл в мозгу ее гневный вопрос у двери мужского туалета. Каким-то образом она увидела, что я смотрю на это фото, и подняла лицо с интригующим выражением.

— Когда я нащупала пальцами этот камень, он мне показался очень твердым, — продолжились откровения. — Это вызвало в моей голове каскад мыслей и ассоциаций. Сразу вспомнила своего первого мужа. Не в том смысле, что у Дирка, который каждый день ходил в спортзал, были твердые мышцы. Дирк сам был жесткий — его сущность, склад его мыслей. То, что камень был настолько твердый, связалось с молотком, беспрерывно стучавшим в сознании все тридцать два месяца моего первого брака. — Сейчас она смотрела на меня с интересом и расположенностью, будто речь шла о фотографии каникул на Багамских островах в кругу родных. Она сделала свой ход и ждала ответного.

— Фотография с малышом первый класс, — вернулся я к проверенному признанию. — Ваш малыш обворожительный!

Она была не просто недовольна, а поражена. Несколько раз покачала головой, готовая на меня кому-то пожаловаться. Взгляд ее потух, с отстраненным видом она приступила к медицинскому обследованию.

— Что вы делаете? — бодро поинтересовался я, когда она брала у меня кровь из пальца.

— Пытаюсь взять ваши анализы, мистер Найман, — ответила она холодно и назидательно.

— Ну как, все нормально, надеюсь? — попытался я вдохнуть жизнь в приунывшую собеседницу.

— Все будет нормально, если вы будете сидеть спокойно, мистер Найман, — строго выговорила она и сердито воткнула иглу в вену.

Я подумал: поранит или покалечит?

— А какая у меня группа крови? — поддал я заинтересованности, когда она записала результат.

— Мистер Найман, — пресекла она мои попытки, — я невольно обратила внимание на некоторые особенности вашего поведения психологического плана, которые мимо меня, как профессионала, не могли пройти незамеченными.