Михаил Найман - Плохо быть мной

Я наблюдал за общим движением, а потом увидел мою Памелу Андерсон. Она пробивалась через толпу, расталкивая танцующих, наконец добралась до меня и схватила за руку.

— OK? — бросила мне и огляделась, словно находиться для нее здесь было опасно.

Я охотно подтвердил, что OK.

Я разговаривал с блондинкой и одновременно смотрел на нас со стороны. Со стороны Полины, которая смотрит, как я запросто болтаю с одной из самых эффектных девушек в этом клубе.

— Я сейчас еду в другое место, — сообщила красотка, — я дам тебе мой номер, позвони…

— Не на чем писать, — нахально ответил я.

Она взяла у бармена ручку и стала чертить цифры на моей кисти.

Полина, улыбаясь, наблюдала за нами, как за детьми.

— Очень хорошая девушка, — объяснил я ей, глядя вслед блондинке.

Полина обхватила мою голову ладонями и резко свела мои губы со своими. Потом оттолкнула, посмотрела с расстояния, и я понял, что должен что-то сказать.

— Ты правильно заметила, что у того афгани тяжелый дым, — выдавил я. — Правда: очень много смолы, даже язык немеет и тело начинает ломить.

Я нагнулся, чтобы поцеловать ее еще раз, но она снова меня оттолкнула, взяла за руку и повела обратно к друзьям. Я шел следом, впервые учась ходить. Понимал, что ее поцелуй ничего не значил, но от этого он становился еще более значительным. С облегчением я плюхнулся на подушки кресла, не глядя на лица компании.

— Что это у тебя на руке? — спросила меня подруга Полины.

— Это моя кличка.

— Какая у тебя кличка?

— Моя кличка «У Миши никогда не будет женщины». И кто бы мог подумать: самая красивая девушка дает ему свой номер! — начал я махать в воздухе рукой.

Все стали смеяться. Все смотрели на меня — крутой. Я и сам чувствовал, что поймал кураж.

— У нас кончилась марихуана, — сообщила Полина.

— У нас кончилась марихуана, — нагнулся я к Дейву. — План таков: идем на ближайшую точку, покупаем, идем в ближайший бар и продолжаем.

Все встали. Я был на коне.

— Уважаю, — сказала Полина. — Человек, который исполняет мои просьбы с такой скоростью…

Мы вышли на улицу. Мимо проходила молодая компания.

— Как поживаете, ребята? — Меня было не остановить. — Лично я поживаю прекрасно, самая красивая девушка в клубе дала мне свои координаты, — я показал им руку.

Компания в замешательстве прошла дальше. Друзья Полины переглянулись, одна она вышагивала уверенно, зная больше, чем я сам, почему я так себя веду и зачем. Разрез длинной юбки доходил ей до бедра, и нога при каждом новом шаге выставлялась на обозрение, как скульптурный фрагмент, существующий помимо нее. Мне очень нравилась ее походка, я пристроился к ней и хотел идти, подражая ей. Я испытывал чувство вседозволенности рядом с ней.

Мимо нас проходила пожилая пара, я и их окликнул:

— Скажите, вы коренные нью-йоркцы? Если да, то не скажете ли вы мне, что это, — я показал им руку, — означает, что этот город у моих ног?

— Это значит, что скоро ты сядешь в тюрьму, — сказала женщина.

Я не обратил на ее слова никакого внимания. Я стал осыпать руку с номером поцелуями и вприпрыжку понесся по улице.

— Номер! — орал я. — Номер от ее благоухающих апартаментов!

Я вдруг оглянулся на Полину и по тому, как она на меня смотрела, почувствовал себя маленьким мальчиком, который выпендривается перед старшеклассником, которому хочет понравиться.

Мы завернули за угол и пошли по пустынной улице. Там и сям стояли одинокие фигуры в бейсболках. Мы подошли к одной, и я бухнул негру:

— Если ты дашь мне пакетик, я дам тебе денег. Только не проси у меня ее номер, он мой. Я же не любопытствую, на кого ты работаешь. — Меня несло.

Матерый наркодилер с силой толкнул меня — я отлетел на несколько шагов.

— Я сейчас тебя подрежу, щенок! — скрежетнул он зубами и сделал шаг ко мне.

Полина встала между нами.

— Тише, тише, — тихо сказала она и развела нас, как взрослые малышей.

Я мигом отрезвел. Мне не просто стало стыдно перед ней, я презирал себя. И я ощутил подступающий ужас — что она разочаруется во мне.

— Слушай, — сказала она, — мне, конечно, приятно, что наш пол производит на тебя такое будоражащее впечатление. Но лучше бы тебе помолчать.

В ее голосе не было недовольства, упрека, назидания, только расположенность. Я вздохнул с облегчением.

Мы встретились назавтра на углу Четвертой улицы и Лафайет. Сели в метро и весь путь до Сорок Второй оживленно болтали. Так оживленно, что заблудились в переходе.