Михаил Найман - Плохо быть мной

— Может, не надо? — безвольно спрашиваю Крейга.

Хозяйка квартиры открыла дверь так быстро, что мы толком ее не увидели. Женский силуэт, промелькнувший мимо нас, потом стук захлопывающейся двери в соседнюю комнату. Нам осталось эхо от каблуков и запах духов, который я знал наизусть, поскольку Полина пользовалась такими же. Мертвая тишина наводит на мысли об ином мире.

— Это ты, Крейг? — раздался с кухни преувеличенно жизнерадостный голос человека, не сомневающегося, что если его голос и сам он хоть на секунду перестанут быть счастливыми, это будет глубоко-глубоко неправильно.

— Это я, Андре, — ответил Крейг так угрюмо, будто веселье человека на кухне вызвало у него приступ уныния и несло в себе опасность.

— Мишель! — грохнул на всю квартиру обладатель голоса, — покажи моим гостям путь в кухню!

— Все нормально, Андре, — вяло откликнулся Крейг. — Зачем беспокоить Мишель, когда до кухни полтора шага?

Но хозяин заупрямился и сообщил нам с кухни, что в его доме свои законы и Крейг должен их уважать, мама Андре с детства приучила его к гостеприимству, и что вообще он так привык катить. Я не знал точно, что значило «катить» в его случае, но мог догадаться. На его крик дверь из соседней комнаты открылась и оттуда вышла высокая стройная негритянка. На ней были модная белая рубашка чуть ниже пояса, стринги и туфли на высоких каблуках. На левой ягодице — татуировка какого-то материка, распознать который было бы невозможно, если бы не надпись внизу готическими буквами, советующая рассеявшимся по свету братьям и сестрам не забывать, что все они родом из Африки. На другой ягодице был наколот красивый иероглиф, который, ясное дело, остался для меня тайной. Она смотрела сквозь нас, Андре опять крикнул ей показать гостям путь к нему, она взяла каждого за руку, несколькими шагами пересекла коридор и ввела в соседнюю дверь. Каблуки стучали внушительно, с намерением доказать, что ощущение сонного покоя в квартире временное и ошибочное. Короче, кино.

— Любимый, вот они.

Она встала по правую руку от своего бойфренда, черного джентльмена, и стала задумчиво смотреть в окно. Черный джентльмен поднял голову и весело, как будто давно и хорошо меня знал, спросил:

— Из России, Миша?

Я подтвердил.

— Я очень внимательно слежу за переменами в твоей стране, Миша. Даже знаю, кто ваш теперешний президент. Ты знаешь, кто твой президент? Горбачев, верно?

Я сказал, что Ельцин.

— В последнее время в мире происходит много положительного, — не смутился Андре. — В Африке дела идут к лучшему. В твоей стране тоже. Но есть там что-нибудь лучше этого? — Его лицо просветлело. Он смотрел прямо на меня.

— Чего?

Вместо ответа Андре положил руку на попу подруги, сжал, устремленный на меня взгляд сделался задумчивым и выжидательным.

— Есть? — спросил он, и глаза повеселели.

Я честно признался, что нет, это была правда. Девушка бесстрастно смотрела на огни ночной улицы.

— Видел что-нибудь подобное в России? — Андре подмигнул мне. Он был счастлив.

— Не видел, — сказал я твердо.

Он спрашивал меня опять и опять, можно ли увидеть подобное в России, при этом мял ягодицы все энергичнее. Она все так же невозмутимо стояла к нам спиной, наблюдая за тем, что за окном. Андре расходился все больше. Он сказал, что перемены в России благоприятно отразились на политической жизни многих стран и теперь у него появилась надежда, что мир станет лучше. Он схватился за стринги Мишель и с силой потянул вверх, так что веревочка впилась в тело. Потом сказал ей, что ее мужчина сейчас занят и чтобы она шла к себе в комнату и дожидалась своего мужчину там. Андре проводил взглядом ягодицы, которые выходили из комнаты отдельно от хозяйки и вели с гостями выразительную и проникновенную беседу.

— Будет о чем рассказывать в России, — сказал Андре совершенно серьезно.

Я ответил, что, думаю, он прав. Он спросил, заберут ли меня в России в армию. Я ответил «да».

— Обязательно расскажи своим сослуживцам, — посоветовал он. — Приобретешь популярность.

Я поблагодарил, прибавив, что надеюсь, мне не представится случай иметь сослуживцев.

— Они выпустили Солженицына, так ведь? — он взглянул на меня проницательно.

— Когда?

— Когда наступили перемены. Его выпустили из лагеря?

Я сказал Андре, что Солженицына выпустили из лагерей гораздо раньше. В середине пятидесятых.

— Я слежу за Россией! — воскликнул он. — У меня есть настольная книга о России — Он придвинул ко мне книгу русских кулинарных рецептов. — Почитай!