Оксана Аболина: Любовь-морковь

Поджидать Волкова на лестнице Морковкина не пыталась. Один раз попробовала и столько страха натерпелась — просто жуть, и тараканы так бешено в тот день разогнались, и сердчишко ни с того, ни с сего разболелось… В общем, она не рисковала повторить столь опасный эксперимент. Единственное, что она себе позволяла — это совершить короткий, но ёмкий ежедневный ритуал: пропихивала в щель почтового ящика Волкова один из купленных в магазине сникерсов и прицепляла гвоздику к звонку в его квартиру. После этого, с чувством исполненного долга Морковкина отправлялась в дальний угол двора, чтобы в течение пары часов последить за дверью подъезда. Несколько раз она видела входящего и выходящего из дома Волкова. Тогда она вытаскивала из кармана второй сникерс и съедала его, представляя, что Волков в то же самое время ест вместе с ней.

Если Волков не появлялся в течение трёх часов, Морковкина очень расстраивалась, но не оставалась ждать дальше, а отправлялась домой, спеша изо всех сил, так как боялась опоздать к просмотру сериала «Ментагон».

В тот трагический день, 18 мая, любовь в Морковкиной бурлила особенно страстно, выплёскиваясь из неё, как в сказке братьев Гримм «Горшок каши». Тараканы носились под черепом, как элементарные частицы в адроном коллайдере. Именно в этот день Морковкина почувствовала, что пришла, пришла её пора — именно сегодня она решится не просто дождаться Волкова, а признается ему в своей величайшей в истории человечества любви, потому что вынести эту любовь в одиночку она больше не в силах.

Вместо белой гвоздики Морковкина купила букет роз, со стрелками и сникерсами вовсе не стала заморачиваться, а решительным шагом направилась к дому Волкова. Поднявшись по лестнице, она остановилась у двери любимого, погладила ручку, дотронулась, не нажимая, до звонка, постояла несколько минут и, почувствовав слабость в коленках и нарастающую неуверенность в районе солнечного сплетения, сглотнула слюну, зажмурила глаза и всё-таки позвонила в состоянии омертвелости и крайнего ужаса, изо всех сил надеясь, что Волкова нет дома.

Но Волков оказался дома. Он открыл дверь и растерянно уставился на Морковкину. Морковкина посерела, как осиное гнездо, и молчала, словно двоечница на экзамене. Ей было страшно. Самым ужасным было не то, что перед ней стоял сам Волков, а то, во что Волков был одет. На любимом были голубые кальсоны с полураскрытой ширинкой и старая застиранная тельняшка.

— Вы к кому? — не дождавшись вопроса Морковкиной, спросил Волков.

— К-к-к-к-к вам, — заикаясь, выдавила Морковкина и протянула артисту цветы.

— О Боже мой, — тяжко вздохнул Волков и посторонился, пропуская Морковкину в дверь.

— Кто там? — раздался из глубины квартиры басоватый мужской голос.

— Да вот девушка тут… — как-то смурно объяснил Волков, ничего не уточняя. Он провёл Морковкину на кухню, где на табурете сидел ещё один артист, играющий в «Ментагоне», фамилию его Морковкина не помнила, а сам он представился Кешей.

Они сидели втроём на кухне и пили чай с вареньем. Кеша заботливо подкладывал на блюдце Морковкиной печенюшки и пирожки, Волков следил, чтобы она не забывала положить в чай побольше варенья. По случаю знакомства он предложил выпить шампанского, но Кеша на него запшикал: «Ты что? Забыл, как в позапрошлый раз было?»

Что было в позапрошлый раз, Морковкина так и не выяснила, но поняла, что любовь её к Волкову не может оказаться разделённой, так как у любимого есть свой любимый, вот они тут вместе, такие добрые, хорошие, милые, но Морковкина им не нужна.

— Ты понимаешь, у нас семья, — проникновенным тихим голосом объяснял Волков. — Мы хотим завести детей. Я понимаю, что семья — это нечто отжившее, не модное, но мы с Кешей консервативны, мы любим друг друга, тут ничего не поделаешь. Третий — лишний.

— Тебе ведь и шестнадцати наверняка нет, — встрял Кеша. — Ведь так?

— Через восемь месяцев будет, — выдавила Морковкина.

— Ну вот, видишь? — ласково произнёс Кеша. — До шестнадцати — ни-ни. А через восемь месяцев ты полюбишь уже кого-нибудь другого…

— Будь нам, как сестра! — предложил Волков. — Заходи в гости, мы всегда будем рады тебя видеть…

Ошеломлённая, униженная, оскорблённая до глубины души, вышла Морковкина из дома любимого. Тараканы, поражённые последниями событиями, все передохли и лежали кверху лапками. Девушка повернула направо от подворотни и поднялась в аптеку.

— Мне какого-нибудь снотворного, — попросила она аптекаря.