Оксана Аболина: Жил-был Тёма

Во всяком случае, сначала так думали — что это обычный грипп. Но лекарства от гриппа нисколько не помогали. Оля сгорала с высокой температурой, на глазах слабела, худела, и это длилось неделю, другую, пока не стало ясно, что у неё вовсе и не грипп. Но что? В больнице врачи ругались, что участковый из поликлиники не направил её к ним вовремя. Поздно было делать прививки, и неясно, от чего именно следует лечить. Наконец, температуру удалось сбить. Симптомы сгладились, а затем и вовсе исчезли. Инфекция, по всей видимости, пропала. Что это было? Врачи разводили руками: то ли полиомиелит, то ли энцефалит, то ли ещё какая дрянь. Диагностика советской эпидемиологии хромала на все четыре ноги. Поди разбери в обычной районной больнице, что за хворь, поставь нормальный диагноз, когда момент упущен. Теперь всё прошло. Почти всё. Инфекция больше не определялась, только Оля продолжала худеть и слабеть. Ей тяжело было даже ложку держать в руках. И она всё время неподвижно лежала в постели. «Ей у нас нечего делать, — сказали врачи родителям. — Мы бессильны. Инфекция ударила по нервной системе. Её-то и нужно теперь лечить. Но не в районной больнице»…

Родители поняли одно — если не положить дочь в одну из лучших клиник, они могут её потерять. Добрые люди научили их, как следует поступить. За углом нейрохирургического института, куда Олю привезли на такси, находилась телефонная будка. Из неё мать позвонила по «03» и вызвала «скорую». Врач «Скорой», хоть и отчаянно ругаясь, но доставил Олю в приёмный покой института. Тем не менее, девочку в клинику взять всё равно отказались. Мать сказала, что никуда не уйдёт, пока дочь не определят на отделение. Противостояние несчастной измученной женщины и бюрократической системы длилось целый день. Отец ни во что не вмешивался, только стоял рядом и молча поддерживал жену. Весь день Оля лежала на кушетке в коридоре. Наконец, медики сдались, и девочку правдами и неправдами приняли в НИИ. Ей предстояло долго и упорно лечиться.

Все эти недели Тёма был предоставлен самому себе. Иногда его даже забывали покормить. Родителям было не до него, он и сам это понимал, — Оля болела, и много усилий уходило на то, чтобы попытаться ей как-то помочь. Мальчик сидел один в большой, даже летом тёмной квартире, и боялся, что из своей комнаты выйдет горбатая угрюмая бабушка, которую он не очень, если вы помните, любил.

Теперь, когда самое страшное, осталось позади (так в то время казалось), про него вспомнили. Родители посовещались и решили, что пока Оля лежит в институте, мама должна быть рядом с ней, а отец возьмёт отпуск и, поскольку лекарства проели в семейном бюджете значительную дыру, то дачу снимать он не будет, а поживёт с Тёмой в лесу, благо, палатку и спальники можно одолжить у знакомых, запастись крупами и консервами, да в общем, в первый раз, что ли? Ходили ведь не раз с ночёвками в походы всей семьёй. В лесу есть крапива, сныть, грибы, а скоро и ягоды подойдут — прожить можно. Пусть хотя бы Тёма нормально проведёт лето, потому что дома у него каникул не будет, все на нервах, атмосфера тяжёлая, и разговоры только об Оле и её болезни. Но ведь Тёме тоже нужна забота. Мама справится сама, она сильная. А папа и сын должны отдохнуть, набраться сил. Ещё неизвестно, как всё сложится к осени.

И Тёма с отцом отправились в Карельские леса. Знакомый подвёз их на машине, и это было замечательно, ведь на своём горбу не утащишь запас провизии на два месяца, а ещё палатка, спальники, одежда, посуда… Вдвоём они проводили целые дни — рыбачили, собирали грибы. Но отдых у них был невесёлый. Мобильников ту пору ещё не было, и отец всё время волновался, не имея вестей о том, что происходит с Олей. Он был молчалив, угрюм и рассеян. Перестал спать по ночам.

Никто, кроме Тёмы не знает, что случилось затем. Исчез ли отец ночью, когда мальчик спал, а может, накинулся на него с криком и побоями, и только потом ушёл. Но несколько дней Тёма провёл в палатке, в Карельской глуши, совершенно один. О чём он думал? Что пережил в эти дни и ночи? Надеялся ли на спасение? К счастью, спасение пришло — отца совершенно случайно задержали пограничники. Он шёл, не разбирая дороги, оборванный, небритый, грязный, со всклокоченными волосами и безумным взглядом. Его начали допрашивать, но он не был способен ничего рассказать о себе и о том, что делал рядом с финской границей. Документы чудом оказались у него при себе. Сообщили в Питер. Узнали о том, что в лесу остался один десятилетний мальчик. Отправились на поиски. Нашли, вернули домой. Чудо? Да, чудо. Хорошо бы тут поставить точку, но впереди было много ещё невесёлого.

Читать дальше