Павел Шмелев - Простые вещи, или Причинение справедливости

Освобождающиеся средства и доход от подобных операций Азиз прибавлял к третьей части депозита. Эти деньги использовалась для инвестиций в надежные бумаги российского энергетического сектора — ТГК1, Россети, Русгидро, МРСК Центра. По глубочайшему убеждению Бурканова, рыночная стоимость акций этих эмитентов была многократно ниже их внутренней стоимости, что подтверждалось рынком — драйвером для роста таких бумаг стал выход превосходных квартальных операционных и финансовых результатов. Кое-какие средства Азиз для надежности обратил в золото, швейцарский франк и японскую йену, а также в «неубиваемые» привилегированные акции «Сургуннефтегаза». В итоге ежемесячная доходность этой части портфеля составляла десять-двенадцать процентов годовых. Естественно, в валюте.

А вот последнюю, четвертую часть средств, Наталья использовала для агрессивной скальперной торговли. Поначалу Сапарова честно просидела два дня, пытаясь управлять процессом в ручном режиме. Что и говорить, идея обернулась фиаско. Гипнотическое воздействие от мелькания чисел в «биржевом стакане» мгновенно вгоняло в ступор, преодолеть который оказалось невозможным даже несчетными чашками крепкой арабики. «Так дело не пойдет», — решила Наталья и при помощи Азиза сделала очевидный выбор в пользу торгового робота, интегрированного в клиентский терминал. Такие умненькие программы могли реализовывать как торговую тактику скальпера, так и выполнять разнообразные алгоритмические схемы, заложенные разработчиком. Наталья остановилась на роботе, использующем технический анализ и учитывающем классические индикаторы рынка.

С алготрейдингом заладилось неожиданно быстро и легко. Через несколько секунд после открытия сессии терминал начинал чем-то торговать. Несколько дней Наталья оторопело наблюдала, как неутомимый робот с легкостью выставляет заявки, в целесообразности которых она сама испытывала сильные сомнения. Однако выяснилось, что робот почти никогда не ошибался и практически не упускал выгодных сделок даже при минимальной волатильности бумаг. Правда, маржа после фиксации лишь незначительно превышала комиссионные отчисления брокеру, а последующее взимание налога на прибыль делало рентабельность торговли если и не отрицательной, то уж точно нулевой.

Конечно, Бурканов отговаривал: «скальпинг» подходит для спекуляций на незначительных объемах, а суммы в десятки миллионов рублей, тем более при отсутствии специального опыта, выгоднее использовать для более осмысленных инвестиций. Не уговорил — для Плана объемы и количество операций были важнее прибыли. Потом обнаружилось, что с этой частью портфеля Наталья не заработала ничего и даже потеряла около двух миллионов, однако цели достигла. Она стремилась к магической цифре: «миллиард». Один миллиард рублей оборота. Этот рубеж был пройден всего за неделю.

***

До конца декабря Наталья из дома и носа не высовывала, занимаясь торговлей, а для поддержания жизненных сил уже привычно перешла на континентальные завтраки из близлежащего отеля «Рэдисон» и обеды в маленьком корейском ресторанчике неподалеку. Она даже прибавила пару килограммов. Которые быстро, за два дня, сбросила.

Эти дни цвета жухлой свекольной ботвы Наталья провела в койке онкологического центра. Анализы, исследования, доброжелательно-изучающий взгляд доктора Кельмана и ледяной комок страха чуть выше желудка.

Под конец этого кратковременного заточения милейший Борис Маркович лишь озадаченно пожал плечами:

— Чем больше я занимаюсь проблемами онкологии, тем яснее вижу широчайшее поле для исследований. Как врача и ученого меня это радует. Но ваш случай… Мне кажется, я становлюсь агностиком. Н-да, смешно получилось, из диагноста — в агностики.

— Как это понимать? Вы перестали верить в него, — Наталья ткнула пальцем в потолок, — или, наконец, уверовали?

Кельман устало вздохнул и произнес:

— Да будет вам. Конечно, все объяснимо, и даже наверняка. Но не в наше время. Для медицины вы, Наташа — клад. Ваш анамнез способен убить с десяток докторских диссертаций и породить вдвое больше. Пожалуйста, не исчезайте?

— Ну, уж это как получится. Не стану вас обнадеживать, Борис Маркович. Скорее всего, исчезну. Не знаю, как там наука без меня обойдется, но мне без нее будет уютнее. Хотелось бы вылечиться и забыть. Понимаете? Забыть навсегда и до глубочайшей старости, до правнуков.