Трумен Капоте - Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Хладнокровное убийство

— Это я тебя спрашиваю.

Дик сосредоточился. В четверг ночью, по очереди садясь за руль, они выехали из Канзаса, потом через Миссури попали в Арканзас, а оттуда по плато Озарк поднялись к Луизиане, где им пришлось остановиться в пятницу утром, поскольку сгорел генератор. (На замену они купили в Шривпорте подержанный за двадцать два пятьдесят.) В ту ночь они спали в машине на обочине дороги где-то возле границы между Алабамой и Флоридой. На следующий день, когда можно было больше не спешить, они позволили себе некоторые туристические развлечения — посетили ферму, где разводят аллигаторов, и ранчо, на котором выращивают гремучих змей, прокатились на лодке с прозрачным дном по серебристо-прозрачному озерцу и, наконец, в придорожном ресторанчике долго наслаждались дорогим обедом в виде жареного омара. Восхитительный день! Но оба они вымотались и, когда добрались до Таллахасси, решили заночевать там.

— Да, Таллахасси, — сказал Дик.

— Поразительно! — Перри снова заглянул в газету. — Знаешь, я не удивлюсь, если окажется, что это дело рук сумасшедшего. Какого-нибудь шизика, который прочел о том, что произошло в Канзасе.

Дик не любил, когда Перри начинал заново обсуждать эту тему, поэтому пожал плечами и, усмехнувшись, побежал к океану, где некоторое время гулял по омытому прибоем песку, то и дело наклоняясь за ракушками. Когда он был маленьким, он однажды так позавидовал соседскому мальчишке, который побывал на каникулах на побережье и привез оттуда коробку ракушек, так его возненавидел, что украл эти ракушки и разбил одну за другой молотком. Зависть была его постоянным спутником; любого, ставшего тем, кем он хотел стать, или имеющего то, что хотел иметь он, Дик считал своим врагом.

Например, того человека у бассейна в «Фонтенбло». В нескольких милях отсюда, окутанные летней дымкой зноя и брызг, виднелись башни тусклых дорогих отелей — «Фонтенбло», «Идеи Рок», «Рони Плаза». Во второй день пребывания в Майами Дик предложил Перри проникнуть в эти особняки. «Глядишь, подцепим себе богатых баб», — сказал он. Перри совсем этого не хотелось: он чувствовал, что все будут пялиться на их футболки и штаны цвета хаки. На самом же деле их турне по территории кричаще роскошного отеля «Фонтенбло» прошло незамеченным для мужчин в полосатых как леденец бермудах из необработанного шелка и женщин в купальниках и норковых палантинах одновременно. Нарушители послонялись по вестибюлю, прогулялись по саду, покрутились возле бассейна. Там-то Дик и увидел этого человека. Мужчине было столько же лет, сколько Дику, двадцать восемь — тридцать. Он мог быть «игроком, или адвокатом, или гангстером из Чикаго». Но кем бы он ни был, выглядел он человеком, который познал прелесть денег и власти. Блондинка, похожая на Мэрилин Монро, натирала его маслом для загара, а он периодически протягивал унизанную кольцами ленивую руку к запотевшему бокалу с апельсиновым соком. Все это должно было принадлежать ему, Дику, но никогда не будет ему принадлежать. Почему этому сукину сыну все, а у него, Дика, за душой ничего? За что этому «важному ублюдку» одному столько счастья? С ножом в руке он, Дик, тоже кое-чего значит. Важным ублюдкам вроде этого лучше быть осторожнее, а то он «распорет им брюхо снизу доверху и прольет немного счастья на пол». Но день был испорчен. Красивая блондинка и масло для загара его загубили. Дик сказал Перри: «Пошли отсюда на хрен».

На песке двенадцатилетняя девочка рисовала прибитой к берегу щепкой большие, грубые лица. Дик сделал вид, что восхищен ее искусством, и предложил ей свои ракушки. «Из них получатся хорошие глаза», — сказал он. Девочка приняла подарок, и тогда Дик улыбнулся ей и подмигнул. Чувства, которые он к ней испытывал, смущали его, потому что своей слабости — сексуального интереса к малолетним девочкам — он «искренне стыдился». В этой тайне он никому еще не признавался и надеялся, что о ней никто не заподозрит (хотя знал, что у Перри были для этого основания), потому что люди сочли бы его «ненормальным». А он, само собой, был твердо уверен, что «нормален». Раз восемь или девять за последние годы ему доводилось совратить девочек подросткового возраста, но это не поколебало его веры в свою нормальность, поскольку известно, что такие же желания возникают у самых что ни на есть полноценных мужчин. Он взял девочку за руку и сказал: «Ты моя девочка. Моя любимая малышка». Но ей это не понравилось. Ее рука в его ладони забилась, словно рыбка на крючке, и он узнал в ее глазах испуг, который уже встречал раньше. Он отпустил девочку, легко рассмеялся и сказал: «Это просто игра. Любишь играть?»