Трумен Капоте - Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Хладнокровное убийство

Джонсоны были новоселами в пригороде Сан-Франциско — микрорайоне для людей среднего достатка на холмах к северу от города. В полдень 18 декабря 1959 года молодая миссис Джонсон ожидала гостей: трех соседок, которые должны были пожаловать на чашечку кофе с пирогом, а если будет настроение, то и на партию в карты. Хозяйка немного нервничала; это был первый прием, который она устраивала в новом доме. В ожидании звонка в дверь она произвела заключительный обход, останавливаясь, чтобы подобрать с пола перышко или поправить рождественские украшения. Дом, так же как и все остальные дома на склоне холма, был обычным пригородным ранчо, милым и банальным. Миссис Джонсон он нравился; она просто влюбилась в панели красного дерева, ковровые покрытия, витражи по всей длине дома, вид из дальних окон — холмы, долина, а за ними небо и океан. И она гордилась маленьким садиком за домом. Ее муж — страховой агент по профессии и плотник по призванию — обнес его белым частоколом, внутри поставил собачью конуру, а также построил для детей песочницу и качели. В этот безоблачный день все четверо — собака, два маленьких мальчика и девочка — играли в садике; хозяйка надеялась, что они прорезвятся там до ухода гостей. Когда позвонили в дверь и миссис Джонсон пошла открывать, на ней было самое, по ее мнению, подходящее к случаю платье, желтое вязаное, которое облегало ее фигуру и усиливало чайный оттенок ее индейского лица и черноту подстриженных перышками волос. Она открыла дверь, думая, что увидит трех соседок; но вместо них на пороге оказались двое незнакомцев. Мужчины дружно приподняли шляпы и показали свои значки. «Миссис Джонсон? — спросил один из них. — Моя фамилия Най. Это — инспектор Гатри. Мы из полиции Сан-Франциско, и только что к нам поступил запрос из Канзаса относительно вашего брата, Перри Эдварда Смита. Кажется, он не пришел отметиться к судебному приставу, и мы хотели узнать, не могли бы вы нам что-нибудь сообщить о его местонахождении». Миссис Джонсон не встревожилась — и явно не удивилась, — узнав, что ее брат вновь привлек внимание полиции. Что ее расстроило, так это перспектива быть застигнутой гостями во время беседы с детективами. Она сказала:

— Нет. Ничего. Я не видела Перри уже четыре года.

— Это серьезный вопрос, миссис Джонсон, — нахмурился Най. — Мы хотели бы его обсудить.

Миссис Джонсон не оставалось ничего другого, как только пригласить их в дом и предложить чашечку кофе, что было принято благосклонно. После этого она сказала:

— Я не видела Перри уже четыре года. И с тех пор, как он освободился, ничего о нем не слышала. Прошлым летом, когда он вышел из тюрьмы, он приехал к нашему отцу в Рено. Отец написал мне, что возвращается на Аляску и забирает Перри с собой. Потом он снова написал, наверное в сентябре, и был очень сердит. Они с Перри поссорились и разошлись, не успев доехать до границы штата. Перри повернул обратно; отец отправился дальше один.

— И с тех пор он вам не писал?

— Нет.

— Тогда, возможно, ваш брат присоединился к нему недавно. Примерно месяц назад.

— Я не знаю. Меня это не интересует.

— Вы в плохих отношениях?

— С Перри? Да. Я его боюсь.

— Но пока он был в Лансинге, вы писали ему довольно часто. Так нам сообщили из Канзаса, — сказал Най. Второй мужчина, инспектор Гатри, довольствовался ролью молчаливого напарника.

— Я хотела ему помочь. Я надеялась, что смогу повлиять на его представления о жизни. Теперь я стала умнее. Права других людей для Перри — ничто. У него нет ни капли уважения к человеку.

— А друзья? Вы не знаете, у кого он мог бы остановиться?

— Джо Джеймс, — сказала она и объяснила, что это молодой индеец, лесоруб и рыбак, который живет в лесу возле Беллингема, штат Вашингтон. Нет, она лично с ним не знакома, но из слов Перри она поняла, что его родные — добрые люди и часто выручали Перри в прошлом. Единственный друг Перри, которого она когда-либо видела, была юная леди, которая в июне 1955 года возникла на пороге Джонсонов, у нее было письмо от Перри, в котором он представил ее своей женой.

— Он писал, что у него неприятности, и спрашивал, не мог ли я позаботиться о его жене, пока он за ней не пришлет. Девушке на вид было лет двадцать; потом оказалось, что ей четырнадцать. И, конечно, ничьей женой она не была. Но в тот момент я попалась на эту удочку. Я ее пожалела и пригласила остаться у нас. Она осталась, хоть и не надолго. Меньше чем на неделю. И, уезжая, она прихватила с собой наши чемоданы и все, что в них поместилось — большую часть моей одежды и одежды моего мужа, серебро и даже часы с кухни.