Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я!

– Ладно, ладно. Шучу!

– Глупо шутишь!

– Все, проехали. Извини! – Вадим вдохнул побольше воздуха и начал рассказ. Улыбка исчезла, брови сдвинулись. О делах Вадим мог говорить только всерьез. – Служили два товарища. Один русский, мой клиент, другой грузин. Так получилось, что их несколько раз разбрасывала судьба по разным гарнизонам, но через некоторое время опять сводила вместе. Дочь грузина родила ребенка. Без отца.

– А это технически возможно? – рассмеялась Лена.

– Я имею в виду, – абсолютно серьезно продолжил Вадим, недовольный тем, что его перебили, – родила вне брака. Приходит грузин к моему клиенту где-то год спустя и говорит, что дочь домой в Тбилиси собирается, а на Кавказе женщина, родившая без законного мужа, – позор всего рода. Словом, он просит его по дружбе установить отцовство в отношении своего внука.

– Погоди, не поняла. Чтобы твой клиент, ровесник отца этой грузинки, пошел и записал себя отцом? Так он же ребенку в деды годится!

– Это на детородную функцию не влияет.

– На что? – не поняла Лена.

На способность быть отцом, – пояснил Вадим, – хотя в данном деле это обстоятельство будет иметь серьезное значение. Погоди, не забегай вперед. Тот, ну мой Николай Петрович, посоветовался с женой. Она говорит: «Давай, что нам, жалко?» Спросила только, не придется ли алименты платить. Николай Петрович отвечает, что нет, Гиви Владимирович – отец грузинки, слово офицера дал, а сама дочка напишет расписку, что от алиментов отказывается. Ну, жена успокоилась и опять говорит – вперед! Мол, для того друзья и существуют. Расписку с отказом от алиментов Николай Петрович взял, заявление в ЗАГС написал. Проходит три года, Гиви, умирает, и еще через полгода Манана подает иск в суд о взыскании алиментов.

– А расписка? – ахнула Лена.

– А расписка юридического значения не имеет. Это отказ от права, к тому же права не своего, а ребенка. Словом, юридически это филькина грамота.

– А как она объясняет, что дала такую расписку?

– Пока не знаю, еще ни одного заседания не было. Но могу тебя успокоить, я бы десяток хороших объяснений придумал. А Смирнова, поверь, как минимум, не глупее меня.

– Какая Смирнова?

– Алла Константиновна Смирнова.

– Ого! Это – серьезно. Я помню, ты о ней несколько раз упоминал. Она, кажется, вечный оппонент Коган?

– Правильно. – Вадиму было приятно, что Лена действительно интересуется его делами и помнит, что он ей когда-то рассказывал. Так получалось, что, если одна из сторон обращалась к Коган, московской знаменитости, то другая старалась найти себе защитника того же «калибра». А Смирнова, как и Коган, входила в ту самую «золотую пятерку» цивилистов – адвокатов, ведущих гражданские дела, имена которых были хорошо всем известны. И соответственно, наоборот, если кто-то обращался к Смирновой, то вторая сторона сразу бежала либо к Вайману, либо к Любимовой, либо к Рохлину, либо к Коган. Вот и судились Смирнова с Коган годами, представляя при этом весьма колоритный дуэт: если Коган являла тип классической русской интеллигентки, то Смирнова – тип скандальной одесской еврейки, что выглядело особенно забавно с учетом их национальностей.

Большинство солидных адвокатов любило повторять: «Клиенты приходят и уходят, а мы остаемся». Они вели себя с коллегами, пусть даже оппонентами в процессе, соответственно. Смирнова этого правила не придерживалась. Что для клиентов оказывалось порою как раз хорошо, потому что дралась она за них, как тигрица, защищающая своих детенышей.

Короче, удовольствия от встречи с нею в процессе Вадим никак не ждал.

– Но ведь «штаны»-то не она придумала, а ты, – решила поддержать мужа Лена.

– Не обольщайся. Она могла бы придумать и покруче. Ладно, пошли дальше. Мой Николай Петрович подал встречный иск о признании акта установления отцовства недействительным. Но проблема в том, что запись об отцовстве можно оспорить только в течение одного года. А прошло уже без малого четыре. Получается, сам записался отцом, в семье бывал часто, знаком с Мананой миллион лет – поди объясни, что все это в силу дружбы с отцом. А когда о деньгах зашла речь – в отказ, мол, я не отец, ничего не знаю! Мало того, Николай Петрович помнит, что у Мананы есть фотография, где он рядом с ней и с ребенком на руках стоит на ступенях роддома. Ну как он объяснит, что ездил с Гиви забирать ее из роддома не в качестве отца ребенка, а в качестве друга дедушки?!

– Ой, извини, – неожиданно перебила Лена, – посмотри на Машку! Как она кокетничает с этими двумя мальчишками! Ну откуда это в ней?