Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я!

– В час «совы», – вставила Лена.

– Нет, час «совы» – это с четырех до пяти. Ну, не важно. Тут странно другое. Один из них до сих пор член КПСС.

– А это какое значение имеет?

– Понимаешь, у нас же по статистике не может быть судимых коммунистов. Поэтому когда возбуждают дело против партийного, его быстренько из КПСС исключают, и на скамью подсудимых он садится уже «бэ-пэ».

– Что это – «бэ-пэ»? – не поняла Лена.

– Нет, ты святая! – Вадим ласково посмотрел на жену. – Это значит беспартийный!

– Ну а для тебя это чем важно?

– Как-то странно получается. Если следователь не накатал письмо в его парторганизацию, значит, сам не уверен. Или неопытный. А если накатал, а те не исключили – значит, мужик действительно приличный. Не знаю! Что-то я в этом деле чую…

– А Славе ты зачем? Он же сам криминалист дай бог!

– Меня это тоже смутило. Но, говорит, давай в одном процессе посидим, давно не виделись, потреплемся. Во профессия, чтобы пообщаться, надо в один процесс сесть, а так нельзя!

– Ой, – Лена посерьезнела, – боюсь, у него на уме что-то другое. А он тебя не подставит?

– Славка?! Никогда! Абсолютно приличный и порядочный человек! Нет, он признался. Ему мои актерские способности нужны. Подыграть!

– Но это же обидно! – искренне возмутилась за мужа Лена.

– Нет, солнышко! Славка гений и трудоголик, и ему помочь – уже удовольствие. Плюс у него всегда есть чему учиться. – Вадим замолчал, а потом добавил: – А я – идиот!

– Самокритично. В чем же это выражается? – Лена улыбалась. Кофе подействовал, и хорошее настроение брало верх над тяжестью раннего подъема.

– Я про гонорар не спросил!

– Ну и ладно. Если для тебя это дело интересное, то и не важно. Слава богу, уже не нищенствуем.

Лена встала, подошла к мужу и поцеловала.

Слава и Вадим сидели за адвокатским столиком и обменивались последними адвокатскими сплетнями. Судья, что было обычным явлением, опаздывал. Поскольку слушать дело сегодня должен был Егоров – председатель суда, то срок его опоздания не мог ограничиваться не только официальным временем начала процесса, указанным в повестках и в расписании, но и элементарными нормами приличия. В связи с этим Слава вспомнил недавнюю историю.

– Был я тут пару недель назад на юбилее у одного нашего «старика». Симонова, слышал?

– Если честно, нет.

– Так вот, – продолжил Слава, – стукнуло ему шестьдесят. В адвокатуре тридцать пять лет.

– Ну, это не рекорд, – вставил Вадим.

– Не торопись, – почти менторски произнес рассудительный и известный всей коллегии спокойствием Слава. – Встает заведующий консультацией и говорит: «Дорогой Петр Петрович, поздравляю бла-бла-бла, а главное, с тем, что вы провели в судах уже тридцать пять лет!» А тот отвечает, причем сходу, влет: «Нет, в суде я провел лет десять, а остальное в судебных коридорах, в ожидании, когда судьи чай допьют!»

Оба расхохотались. Слава отличался тонким и добродушным чувством юмора. Вообще, адвокат был редкий, с внешностью, никак не вязавшейся с образом классического московского правозаступника. Ростом под два метра, весом за центнер. И это не от жира, а, наоборот, благодаря спорту. Хотя сам Слава об этом почти не рассказывал, Вадим знал, что был Хандроев мастером спорта международного класса по классической борьбе, дважды выигрывал молодежные первенства Союза, взял серебро на чемпионате Европы.

Выглядел Слава устрашающе – медведь, вставший на задние лапы. На его фоне худющий длинноволосый Вадим, у которого и борода-то росла весьма условно, выглядел пацаном-подростком. Когда они готовились к сегодняшнему делу, сидя у Славы дома, тот признался, что это обстоятельство тоже сыграло немалую роль, когда он подбирал партнера для процесса.

– Понял, – отозвался Вадим. – Будем терпеливо ждать, беря пример со старших товарищей. Кстати. – Вадим посерьезнел. – Ты, Слав, не очень переигрывай. А то, боюсь, твой кавказский темперамент до добра не доведет. Напорешься на «частник». Егоров, говорят, адвокатов не очень жалует.

– Во-первых, одно из двух: либо «переигрывать», либо «кавказский темперамент», – поправил друга Слава.

В компании с таким артистом, как ты, я могу только подыгрывать, так что дирижируй.

– Тогда уж режиссируй, – поддел в ответ Вадим.

– Принято! Ну а что касается темперамента, то… Знаешь, если не нравиться судьям, но нравиться женщинам, я согласен на частное определение!

– На таких условиях я тоже.

В зал наконец вошла секретарь суда, на ходу произнося: «Прошу встать, суд идет!» За ней проследовали двое народных заседателей и сам Егоров.