Роальд Даль - Остановка в пустыне

Какой поразительный антураж, подумал я. Белый замок, комфорт, чистота, кондиционеры, две ослепительно красивые женщины, муж в качестве сторожевого пса и целый вечер для напряжённой работы! Обстановка словно специально придумана для развлечения, лучше и быть не может. Предстоящие трудности только подстёгивали меня. Примитивное соблазнение, откровенное и быстрое, меня более не привлекало. Оно лишено артистизма; и уверяю вас, что, будь я способен мановением волшебной палочки заставить мистера Азиза исчезнуть на ночь, я бы не сделал этого. Я не стремился к пирровым победам.

Когда я вышел из комнаты, слуга последовал за мной. Спустившись на один пролёт, я задержался на площадке и как бы между прочим спросил:

— Вся семья спит на этом этаже?

— Да, там комната хозяина. — И слуга указал на дверь. — А рядом спальня миссис Азиз. Комната мисс Дианы напротив.

Три раздельные комнаты. Все расположены очень близко одна к другой. Практически недоступны. Я запомнил эту информацию и спустился к бассейну. Мои хозяин и хозяйки были уже там.

— Моя дочь Диана, — сказал хозяин.

Девушка в белом купальнике встала, и я поцеловал ей руку.

— Здравствуйте, мистер Корнелиус, — сказала она.

Она душилась теми же духами, что и её мать, — серая амбра, мускус и бобёр. Что за запах — запах самки, бесстыдный и манящий! Я принюхивался к нему, как собака. Она, подумал я, ещё красивее матери, если только это возможно: те же огромные бархатные глаза, те же чёрные волосы, тот же овал лица, но ноги, безусловно, длиннее, и во всём её теле есть нечто такое, что даёт ей некоторое преимущество перед старшей женщиной: оно более нежное, более змеиное и, уж конечно, гораздо более гибкое. Но у старшей — ей, видимо, было лет тридцать семь, хотя выглядела она на двадцать пять, — в глазах светились искорки, и в этом дочь явно уступала матери.

Хм… славно… славно — совсем недавно принц Освальд поклялся, что похитит только королеву, и к чёрту принцессу; но теперь, увидев принцессу во плоти, он растерялся. Обе, каждая по-своему, сулили море бесконечных наслаждений, одна невинная и любопытная, другая опытная и ненасытная. Дело в том, что ему хотелось обеих — принцессу на закуску, королеву на обед.

— Плавки вы найдёте в раздевалке, мистер Корнелиус, — сказала миссис Азиз.

Я пошёл в будку и переоделся, а когда вернулся, все трое уже плескались в воде. Я нырнул и присоединился к ним. Вода была такая холодная, что у меня перехватило дыхание.

— Я так и думал, что вы удивитесь, — рассмеявшись, сказал мистер Азиз. — Вода охлаждена до 65 градусов. В нашем климате это лучше освежает.

Позднее, когда солнце на небе стало опускаться, мы в мокрых купальных костюмах уселись в шезлонги и слуга принёс нам бледный ледяной мартини, я и приступил к соблазнению двух дам, не спеша, осторожно, в лишь мне одному присущей манере. Обычно, когда у меня развязаны руки, это не составляет особого труда. Своеобразный талант, которым мне посчастливилось обладать способность загипнотизировать женщину словами, — редко меня подводил. Одних слов для этого, разумеется, мало. Слова, сами по себе безобидные и ничего не значащие, произносятся ртом, тогда как истинная посылка, предосудительные и возбуждающие обещания, исходит из всех членов и органов тела и сообщается глазами. Я не могу более откровенно объяснить вам, как это делается. Суть в том, что это действует безотказно. Как шпанские мушки. Я уверен, что доведись мне сидеть vis a vis с женой Папы Римского, если бы у него таковая имелась, то очень я постарайся, уже через пятнадцать минут она перегнулась бы ко мне через стол, приоткрыв губы и с глазами, горящими желанием. Это не большой талант, не великий, но я тем не менее благодарен судьбе за то, что она меня им одарила, и всегда делал всё от меня зависящее, чтобы он не пропал втуне.

Итак, мы четверо, две изумительные женщины, маленький мужчина и я, полукругом сидели возле бассейна, откинувшись на спинки шезлонгов, потягивая мартини и ощущая на коже тепло шестичасового солнца. Я был в хорошей форме.

Всё время их смешил. Дочь, выслушав историю о жадной старой герцогине из Глазго, которая сунула руку в коробку шоколадных конфет и которую ужалил один из моих скорпионов, от смеха чуть не упала с шезлонга; а когда я во всех подробностях описал интерьер теплицы в саду под Парижем, где я выращиваю пауков, обе дамы стали корчиться в конвульсиях радостного смеха.

Именно в этот момент я заметил на себе добродушный и несколько ироничный взгляд мистера Азиза. «Хорошо-хорошо, — словно говорили его глаза, — мы рады видеть, что ты не так уж не интересуешься женщинами, как пытался убедить нас в машине по дороге сюда… Или всё дело в благоприятном окружении, может быть, это оно помогает тебе забыть, наконец, своё великое горе…» Мистер Азиз улыбнулся мне, показав ослепительные белые зубы. Это была дружеская улыбка. Я ответил ему такой же дружеской улыбкой. До чего же дружелюбный человечек. Он искренне радовался тому, что я уделяю его дамам так много внимания. Что ж, пока всё в порядке.