Роальд Даль: Прогулки пастора

Потрясающе!

Он небрежным жестом бросил бумагу на стол и сухо сказал:

— В точности как я вам и говорил — подделка викторианской эпохи. А это просто описание, которое продавец, сам делавший комод и выдававший его за старину, дал своему покупателю. Я много таких видел. Заметьте — он не говорит, что сам делал вещь. Иначе он выдал бы себя.

— Говорите что хотите, — провозгласил Рамминс, — а документ старый.

— Конечно, конечно, дорогой друг. Викторианский, поздневикторианский. Примерно восемьсот девяностого года. Стало быть, комоду шестьдесят-семьдесят лет. Я таких сотни видел. Как раз в те годы многие краснодеревцы только и делали, что занимались подделкой изысканной мебели прошлого века.

— Послушайте, пастор, — Рамминс наставил на мистера Боггиса толстый грязный палец, — не скажу, что вы мало чего смыслите в мебельном деле, а только вот что: откуда вы так уверены, что это подделка? Вы даже не видали, чего там под краской!

— Идите-ка сюда, — сказал мистер Боггис. — Идите сюда, я вам кое-что покажу. — Он постоял около комода, поджидая, пока все придвинутся ближе. Так, есть у кого-нибудь нож?

Клод протянул складной нож с роговой ручкой, мистер Боггис взял его и открыл самое маленькое лезвие. Потом с кажущейся небрежностью, а на самом деле с крайней осторожностью, выбрав одно маленькое местечко на столешнице, принялся счищать белую краску. Краска отходила легко со старинной затвердевшей полированной поверхности. Подчистив примерно три квадратных дюйма, он отступил на шаг и сказал:

— А теперь смотрите сами!

Какое оно было красивое, это пятнышко, излучавшее тепло настоящего красного дерева, светившееся, как топаз, глубоким тёмным цветом своих двухсот лет.

— Ну и что с ним не так? — вопросил Рамминс.

— А то, что древесина была специально обработана! Это всякому видно.

— И откуда вам это видно, мистер? Ну-ка скажите нам.

— Да, не скрою, объяснить это довольно трудно. Это дело опыта. Мой опыт говорит мне, что, вне всякого сомнения, древесина была обработана известью. Её используют для того, чтобы придать красному дереву тёмный, будто бы потемневший от возраста цвет. Для дуба используют калиевы соли, для каштана — азотную кислоту, для красного дерева всегда употребляют известь.

Троица придвинулась поближе, чтобы всмотреться в дерево. У них явно пробудился некоторый интерес. Всегда ведь заманчиво услышать о каком-то новом способе обмануть или смошенничать.

— Вглядитесь внимательно в текстуру. Видите оттенок оранжевого среди темновато-коричневого? Это и есть признак обработки известью.

Они по очереди пригнулись вперёд, буквально прижав нос к дереву, сперва Рамминс, потом Клод, затем Берт.

— Ну и ещё есть патина, — продолжал мистер Боггис.

— Что-что?

Он объяснил им значение этого слова применительно к мебели.

— Дорогие мои друзья, вы и представить себе не можете, на что только не пускаются эти негодяи, чтобы имитировать прекрасную стойкую бронзового цвета настоящую патину. Ужасно, просто ужасно, мне противно даже говорить об этом.

Он прямо брызгал слюной, с таким ожесточением срывались слова с его языка, он кривил губы, изображая своё крайнее отвращение. Трое молчали в ожидании новых откровений.

— Сколько времени и усилий готовы потратить иные, дабы обмануть доверчивых! — воскликнул мистер Боггис. — Возмутительно! Знаете ли, что они вытворяли с этой вещью, друзья мои? Я прослеживаю их действия с точностью. Я буквально вижу, как они это делают, вижу долгий сложный процесс: как они натирают дерево льняным маслом, покрывают его умело окрашенной французской полировкой, шлифуют пемзой и маслом, втирают пчелиный воск с примесью пыли и грязи и, наконец, нагревают, чтобы полировка потрескалась и приобрела двухсотлетний вид! Я просто не могу спокойно взирать на такое мошенничество.

Троица продолжала пялить глаза на кусочек тёмного дерева.

— Потрогайте! — потребовал мистер Боггис. — Положите на это местечко пальцы. Ну? Как вам кажется — тёплое оно или холодное?

— Холодное, — ответил Рамминс.

— Именно, друг мой! А всё дело в том, что поддельная патина на ощупь всегда холодная. Настоящая же почему-то имеет тёплый оттенок.

— Да она нормальная, — запротестовал Рамминс, готовый затеять спор.

— Нет, сэр, холодная. Но тут, конечно, требуется палец с тренированной чувствительной кожей, чтобы вынести правильное суждение. От вас же нельзя требовать, чтобы вы судили об этом, как от меня — судить о качестве вашего ячменя. Всё в жизни, дорогой сэр, решает опыт.