Мариам Петросян - Дом, в котором… [Издание 2-е, дополненное, иллюстрированное, 2016]

Рыжий раздвигает спальные мешки, заслоняющие обзор: хлопает по ним, и они отъезжают по веревкам, к которым подвешены, как выпотрошенные шкуры. Из единственного, который лежит на полу, доносится храп. Ужасно воняет чьими-то носками.

Крыса садится на пол перед столом-ящиком, облокачивается о его поверхность и тут же к ней прилипает.

— Черт, — шипит она, потирая сладкие локти. — Как вы тут живете, хотелось бы знать?

— Так и живем. Здесь не всегда так грязно. По средам мы устраиваем уборки, а сегодня, как назло, вторник. Самый грязный день.

— И сколько сред вы пропустили? Только честно.

Рыжий достает из рюкзака фляжку, наливает Крысе в колпачок и передает его сразу в руки, не связываясь со столом.

— Ликер из мандариновых шкурок. Полный отпад.

— Сам делал?

Он смеется:

— Нет. Не бойся. Купил у Братьев Поросят. Все стерильно. Представляешь, Фазаний ликер?

В бирке Крысы — пара пучеглазых очков и ничего более. Потом и очки заслоняет фляжка.

— Как поживает ПРИП? — спрашивает Рыжий, вытирая ликерные усы.

— Отлично. Два его персидских кота и две дворняжки тоже поживают хорошо. У одной — которая Милли — был понос, но она уже оправилась, спасибо.

— О-о-о, твой папа любит животных? — изумляется Рыжий.

— Обожает.

Тон Крысы настолько мрачен, что Рыжий понимает, что развивать эту тему не стоит. Но, пока он подыскивает другую, Крыса говорит:

— Он обожает животных. Он от них без ума. Они чистые и невинные создания.

— Упс… — выдавливает Рыжий, растерянно улыбаясь.

— Вот именно, — Крыса смотрит на Рыжего в упор, как не смотрит ни на кого дольше трех секунд.

— Что ты вообще о нем знаешь? Он, к твоему сведению, писатель. Кучу книг написал. Все о животных. Они наверняка есть и в нашей библиотеке. Хочешь почитать?

— Не уверен. А что, хорошие книжки?

— Обрыдаешься. Но в конце все будет хорошо. А если по книге снимут фильм, при съемках не пострадает ни одно животное, он специально оговаривает это в контрактах.

— Слушай, не надо, а? — просит Рыжий. — У всех свои скелеты в шкафах. Зачем же так раздражаться?

Крыса скребет переносицу ногтем.

— Не знаю, — говорит она мрачно. — Это его визиты на меня так действуют. Я от них больная делаюсь. И ты еще с вопросами лезешь.

— Извини. Я же не знал.

— Что ты вообще знаешь?

Рыжий молчит. Он тоже прилип к столу и старается незаметно отодрать локти. Стол отпускает его нехотя, с треском. Крысе было легче. У нее локти голые.

— Хочешь верь, хочешь нет, но летом на него здорово ловятся мухи, — оправдывается Рыжий.

Крыса с содроганием заглядывает в бирки. Похоже, Рыжий не шутит.

— Гадость какая, — морщится она. — Лучше бы ты об этом помалкивал.

— Ужасная гадость, — тут же соглашается Рыжий. — Но и польза все-таки. Какая-никакая.

Поерзав и поулыбавшись непонятно чему, он сдвигает зеленые очки на лоб и превращается в сказочное существо из другого мира. Очень печальное. В его глаза можно смотреться, как в зеркало, в них можно утонуть, к ним можно приклеиться навечно, крепче, чем к любой мухоловке, прикидывающейся столом. Собственное отражение в них всегда красивее, чем в настоящем зеркале, от него тоже трудно оторваться.

Крыса смотрит на себя, смотрит долго — и встряхивает головой, отгоняя наваждение.

— Ты бы еще разделся.

Пожав плечами, Рыжий опускает очки на переносицу. Тянется к ней и медленно, одну за другой, переворачивает ее бирки изнанкой наружу. С обратной стороны они закрашены.

— Не смей, — предупреждает Крыса. — Такого я никому не позволяю. Это мои глаза.

Рыжий так поспешно отдергивает руку, что становится смешно.

— А твои врут, — добавляет она мстительно. — Показывают улучшенную версию.

Рыжий качает головой:

— Они показывают то, что есть. Это у тебя после встреч с родителем заниженная самооценка.

Ей хочется сказать ему что-нибудь резкое, что-то такое, что бы навеки его от нее отвадило. Отбило охоту лезть к ней в душу и приставать с дурацкими утешениями. Показывать ей собственные неправильные отражения. Но она не в силах от них отказаться, они ей необходимы хотя бы изредка. Хотя бы в такие дни, как этот. Особенно в такие дни. И Рыжий прекрасно это знает. Она думает о себе в шоколадных лужицах его глаз. Такой красивой.

— Ну как? — спрашивает он, когда она отпивает из колпачка.

— Неплохо. Для Фазанов — так вообще гениально. Не знала, что они таким увлекаются.

Рыжий, довольный, что удалось избежать ссоры, улыбается: