Винсент Килпастор - Десять негритят

Гетто очень удобно быстро окружить ментами и тяжелой бронетехникой, если понадобиться. Эту схему обкатывали и в варшавском гетто, и совсем недавно, в Новом Орлеане. Там где объединили опыт двух злых гениев - к Гиммлеру добавился дон Августо Пиночет. Негров загнали на стадион, окружили войсками американской нацгвардии и оставили без воды и любимых чипсов.

***

Поначалу и неопытности я заигрывал с черными и их образом жизни. Мне казалось, они более свободны от власти закона и общественных правил, а именно к этому я и стремлюсь большую часть сознательной жизни.

Разницу в цвете обшивки мне указали сами черные:

"Ты белый и это неопровержимый научный факт. Станешь косить под черного брата - вылупишься в задрота типа Майка Джексона". Даже термин для таких защеканов есть "whigger" от "white" и "nigger".

Но, пасаны, я жеж Russian! - спорил я в ответ. У нас сроду проблем с неграми не было. С евреями, допустим, проблемы были, но так вот чтобы с черными, да век свободы не видать!

"Rushin?" - ухмылялись негры -"Where da fuck you rushin?" Им бы все в смехуечки или в дробный рэп обратить. А мне от блатных прибауток еще на родине тошно было. А тут еще рэп этот. Не люблю. Старею, наверное. А может вот так же в свое время презирали негритянский джаз, блюз и спиричуэл? Хотя блин как же можно сравнить рэп и блюз?

Старею.

Вскоре, правда я выбрал жизнь, порешил жениться, прекратил на долгие годы разрушительные эксперименты с трескучим крекинг-кокэйном, и негры на время покинули мою суетливую жизнь.

Чтобы держать опасные привычки в узде нельзя иметь знакомого драг-дилера ближе чем на двести миль от дома. Это продлевает жизнь как салат из отжатой морковки.

***

Моя первая американская работа была уборка пола в гигантском промтоварном магазине. Не было разрешения на работу, чтоб найти чегось поприличней. Нет до сих пор. Разрешение. На. Работу! Таким особям как я, не разрешение на работу потребно, а приговор окружного суда.

Я приехал в штаты на правах Шурика, собирающего фольклор. Не дольше года. Ну, максимум - два. Промчаться от побережья до побережья, разобраться, наконец, с диалектами, а в английском вся музыка в диалектах, и домой, диссертацию писать.

Женат я тогда не был и решил с целью бытового эмпириокритицизма отыметь черную раскладчицу товара из ночной смены. Звалась она Леташа. Что-то среднее между "Наташа" и "Летать". Леташа была вполне земной, она раскладывала собачью жратву на полки в отделе "Пэтс".

- Леташа, ну, Леташенька, приговаривал я изучая ее голые коленки - это же почти Наташенька по-русски! Леташины коленки были покрыты какими-то пигментными пятнами. Чернота у негров неравномерная и когда их женщины бреют ноги, выявляется ворох белесых пупырышков.

Перед самым перелетом через океан, я греб фантастический баблон и всегда носил в бумажнике пластинку терпкого афганского чарса. Эти два компонента позволяли вести образ жизни поместного казановы. Америка сразу деградировала меня в самый низ пищевой цепочки, но по упрямой привычке, даже инерции я вел себя точно так же как дома.

-А ты научишь меня по-русски?

Леташа спрашивала мягко, но испытующе. Потом в качестве дополнительной аргументации, низко, до совершеннейшего уже безобразия, склонялась к нижней полке узкого собачьего департамента. Я трепетал:

-Научу, Леташенька, обязательно научу, слаааденькая моя. Прямо на первом же свидании и начнем. Учиться.

***

Свидание было провальной лажей. У меня даже машины не было тогда.

Леташа добралась ко мне на поскрипывающем тормозной колодкой крайслере. Она сразу поволокла меня в рыбный кабак Рэд Лобстер. "Ошпаренный рак" - я бы так это перевел.

По старой привычке сибаритствующего мота, я позволил подруге заказать все, что пожелает ее пищеварительный тракт. Неминуемый счет вызвал чувство смутной тоски. Увы. Так же как дома я отжечь уже не мог физически. Требовалась подготовка.

Вылетел из Ошпаренного рака, как из кастрюли с кипятком.

***

От свежего Джека Николсона Леташа вяло отмахнулась и выбрала променад по маллу. Жил я в ту пору в достойном дорогом и абсолютно белом пригороде. Чтобы потянуть хорошую белую квартплату мы жили втроем. Я, Толян из Тернопыля и Оксана из Львова. Когда мне становилось скучно, я передразнивал смешной украинский язык, который тогда считал просто изолганным русским.

Кроме отказа от кино в пользу шоппинга, будто я ожидал от раскладчицы собачьей жратвы интеллекта мадам Блаватской, меня еще и печалил факт, что я не совсем полностью понимаю ее беглую речь. Диалект черных называется "эбоникс", и я в те времена наотрез был не согласен с гипотезой оклендского университета, будто эбоникс это де самостоятельный язык. Я его тогда считал изолганным английским.