Борис Фальков - Ёлка для Ба

— О-о-о… — простонал отец. — Лучше б ты по-аглицки, ей Богу. Какая пошлятина!

— Не переживай, — сказала мать, — она тоже отравится, и ты будешь снова свободен.

— Что за глупости? — спросил Ю. — Кто отравится, Жанна?

— Клянусь, — поднял руку отец, — я разберусь с… похождениями мальчишки. Да и по тому младенцу следствие ещё не окончено.

— Ага! — воскликнула мать. — Вот и у тебя предлог для моционов! Боже, и этот туда же, на костылях, петушок мой… зелёненький!

— На протезе, — поправил Ю. — А прояви он упорство…

— Говори, что хочешь, — сказал отец. — А я работаю. В моём деле упорство проявляется в добывании истины. То есть, в напряжении мозга, а не мышц. В моём деле так: да или нет, можешь — давай, не можешь — пошёл вон. И никаких тебе гантелей в помощь.

— Глянь на своего сына! — воскликнула мать. — Вот, что ты можешь. От кого у него косоглазие и лишних пять диоптрий, а? От меня? Да ты посмотри, посмотри на него!

— Посмотрим, — сказал Ю, — мы ещё посмотрим, что из него выйдет. Способности у него есть, вот только упорства… Но Ба говорит, что у него уникальный слух.

— Лучший музыкант, которого я знаю, — возразил отец, — это барабанщик Лаци Олах: он может полчаса без перерыва играть соло. Не уверен, что для этого нужен какой-то слух, скорей наоборот. А у мальчишки следует оборвать уши, с его слухом он совсем отбился от рук.

— От моей руки, — поправил Ю. — Да, он, кажется, и сейчас нас подслушивает.

— Он прибился к совсем другим рукам, — добавила мать, — оторванным на поле боя миной. Потому и развешивает тут уши, чтоб докладывать там, у себя, что у нас тут интересного происходит.

— Я сказал, что доведу это дело до конца, — повторил отец. — Моё слово твёрдо, можно не напоминать.

— Какое дело, — спросила мать, — твоего сына, Вали или Жанны? А может, прошу всяческого прощения, Ба? Чьё именно дело ещё не закрыто, чьё тело ещё не вскрыто? И не планируешь ли ты на этой фазе расследования провести экспертизу живого лица, такого живого, что от него и другим лицам жизни нет…

— Тьфу ты, — сплюнул отец, — тьфу.

— Глотай слюну, — посоветовал я. Разумеется — в уме.

— Но ты ведь ежедневно проводишь такую экспертизу своих лаборанток! вскричала мать. — Вот там бы тебе и плюнуть на то, что ты щупаешь! Так нет же… Об этом уже знают все, так отчего же тебе не пощупать и нашу Жанночку? Предлог уже имеется, а скоро ты выбьешь из нас и поручение проделать это. И ты проделаешь, с большим успехом.

— А пианистам слух всё-таки нужен, как и скрипачам, — сказал Ю, — и успех у них больше. У Цфасмана, например, куда больше, чем у твоего Лаци Олаха.

— Олух, — огрызнулся отец, — не вмешивайся хотя бы ты… Какой-такой успех?

— Он успешно обнаружит у Жанны пузо, — обратилась мать ко всем, то есть, глядя между Ю и Изабеллой на кафельную печь, — после того, как любой прохожий на улице это давно делает без всяких экспертиз.

— Послушай, — сказала Изабелла, — ты сама предлагала поговорить о порядках в доме, и сама же уводишь разговор в сторону.

— Это не в сторону, — возразила мать, — а по пути. Не могу же я прямо предложить, чтобы он провёл экспертизу Ба?

— Ч-ч-ёрт, дь-дьявол! — крикнул отец. — Заткнись, всё, хватит. Что ты предлагаешь конкретно: прямо сейчас начать шамать, не дожидаясь Ба?

— А вот тут ты перебрал, — удовлетворённо улыбнулась мать, — так далеко я не захожу. Пусть ужин по-прежнему называется ужином. А жаргоны останутся там, где и родились: в общественной харчевне или на базаре. Я же, для начала, предлагаю начать кушать.

— Есть, — поправил Ю.

— Что — есть? — спросил отец. — Не изображай из себя военного. Хочешь сказать, что ты согласен, так и говори.

— Надо говорить «есть», — объяснил Ю, — «кушать» и не литературное, и не очень пристойное выражение.

— Ну, так говори «жрать», — щёлкнул зубами отец, — чтобы твой литературный язык обрёл, наконец, разумно организованную и пристойную однозначность.

— Какая разница, как что называть, — пожала плечами Изабелла, — в рамках одного языка. Тут как раз спорить не о чем, если понятно, что сказано.

— Не скажи, — сморщил лоб Ю, — не скажи… Выбор эпитета, сравнения, или даже имени героя в литературе очень важен. От этого зависит многое.

— И в жизни тоже, — отозвалась мать. — Тебя никогда не интересовало, почему, например, тебя назвали Юрой? А твоего брата Витей? И почему моему сыну дали такое имя? Помните, как на этом настаивала Ба, какие битвы велись по этому вопросу? Такие, что зарегистрировали ребёнка на месяц позже, чем полагается…