Борис Фальков - Ёлка для Ба

— Чревовещатель, — подсказала Изабелла. — Ты его забыл.

— Интересно, откуда тебе известны такие подробности? — огрызнулся отец. В глазах Ю тоже появилось мечтательное выражение. Отец скосил свои в его сторону. — Да и сам этот, как его… ну, Сандро Сандрелли.

— Ты доел? — спросила Ба.

— Это уж слишком! — взвился Ю. Его доброе лицо дышало негодованием. — Это всё равно, как если бы ты назвал негодяем… ну, скажем, Маресьева! Нельзя же так всех презирать, так… пачкать ярчайшие примеры мужества, воли, самодисциплины… Надо же, наконец, уважать несчастье! Да это всё равно, как… если кто-нибудь бы взял и оплевал тебя!

— Ю! — вставил Ди.

— Ничего, — пожал плечами отец. — Бери меня. И плюй. Ничего мне не сделается. Но, раз уж ты такой щепетильный, то должен сообразить: у меня-то как раз и есть ребёнок! И если, по-твоему, речь идёт о примерах, то вот тебе и пример, я. Подключи к делу хоть твою примитивную логику: если у меня есть, так почему не может быть ребёнка у него? Но прежде скажи, о тех же ярчайших примерах, отчего это про Маресьева книги пишут, а про твоего Сандро — нет?

— Про тебя тоже не пишут, — пробормотал Ю. — А потому что не все пророки в отечестве. А потому что…

— Я скажу, почему, — возразил отец, — конкретно, и точно. Потому что все знают, что он не ярчайший пример героизма, а урод. Просто — урод. Ну вот как… лилипут. А быть лилипутом, какой же в том героизм?

Ба подняла к нему свой прозрачный взор.

— Да-да, — заторопился отец, — и повторяю: а нравы уродов известны. В… интимной жизни они участвуют совсем не так, как мы.

— Хм, — сказала мать, — мы.

— Посуду убирать, или как? — спросила Валя.

— А я ещё не доел, — сообщил я.

— Душу с тебя вон, кишки на телефон, — охотно отозвалась Валя.

— Валя, — сказал Ди, — вы можете начать с моей.

— Мне бы сегодня поскорей, — сказала Валя. — Сегодня я иду в тиянтир. Всё как у людей.

— Зачем вы так коверкаете слова? — спросила Изабелла. — Вы ведь знаете, как они правильно звучат.

— А я и это, как у людей, — ещё охотней отозвалась Валя. — Это у людей правильно, а у вас…

— Ну да, на первый взгляд у уродов всё, как у людей, — продолжал отец. Семьи, социум, и так далее. Но это потому только, что они вынуждены мимикрировать, стараются. Добрая половина человечества так старается, делают вид, что и они люди. Вот как раз эти-то старания и мешают понять некоторым, что такая скрытая поляризация со временем обязательно выйдет наружу и…

— Поляризация? — подняла брови Изабелла.

— Ну да! — отца уже несло. — Тебе ли не знать о таком эффекте, живя в такой семье.

— Ну-ну, — добродушно заметил Ди, — какой же?

— Да и твоей прежней, возьми себя и Жанну. Даже ваши внешности, и те типичный пример поляризации.

— Ну-ну! — угрожающе сказал Ю.

— Пусть, — хладнокровно разрешила Изабелла. — Пусть продолжает.

— Хм, — сказала мать.

— Говорю вам, как профессионал: все эти явления одного порядка. Валя и Ба, я и Ю, лилипут и гигант, норма и урод, Байрон и Дантес. Всё это явления поляризации, в которой Пушкин и лилипут стоят на одной стороне ступеньки а…

— Ну, это уж слишком! — вскричал Ю. — Ты сейчас и Дантеса оправдаешь! Хватит, это уж никуда не лезет.

— Влезет, — пообещал отец. — Начнём с вопроса: могут ли уроды рожать нормальных людей, и вообще, могут ли они рожать что-либо, а не подражать рождениям. Или это тупик, неизгладимая смертная печать? Что за царство такое это: уродия?

— Да что ж такого уродливого-то в Пушкине! — побагровел Ю. — Если кто и рожал, так это он: и детей нормальных, и стихи. А Сандрелли, который попадает в цель всегда, как Пушкин стихами, да он и на скрипке бы играл идеально… Глянь, как он держит свой винчестер, да как Страдивари!

— А Страдивари держат, как женщину, — согласилась мать.

— Не уродливого, братец, — поморщился отец, — внешняя уродливость не обязательное качество урода, хотя и желательное. Мы говорим о другом. Хочешь, я на документах тебе покажу, что оно такое? Прошло, знать, время говорить притчами и у нас. Гнусное время. Дай-ка мне вон ту зелёную книженцию, малыш.

Я был готов, и в две секунды доставил требуемое.

— Примечательные происшествия! — возгласил отец тоном «суд идёт». Заметим: примечательные. Зачитываю, однако…

— Опять! — простонала Изабелла. — Again and always.

— … зачитываю с сокращениями. Всё-таки с листа переводить с немецкого…

— Не забудь, что с нами дети!

— Отрывок из биографии Пауля Ансельма фон Фейербаха, 1775–1833, президента апелляционного суда в Ансбахе, Бавария, издано в Берлине 1874, страницы… ага… 414–515.