Борис Фальков - Ёлка для Ба

— Превосходные контакты для мальчика, особенно ночью, — проговорила Ба, чуточку оживая. Но только на миг, на один миг.

— Это моя работа, — ожесточённо повторил отец.

— Твоя, — подчеркнул Ди, отодвигая от себя нож, — вот именно.

— Ты так говоришь, — отец перехватил этот нож и стал постукивать им по столу, — словно мне не работа нравится, а предметы этой работы. Её объекты. Лучше бы обратил внимание на то, что… а вы-то все — почему так любопытствуете, вас-то чем разобрало?

— Разве, — вкрадчиво сказала мать, — разве нельзя просто рассказать о происшествии, и… покончить с этим?

— А ребёнок? — спросил Ди.

— Ребёнку уже всё рассказали ночью, — возразила мать.

— Обычное происшествие, — стараясь сдерживаться, сказал отец. — Избавились от… плода грешной любви. Плод вполне созревший, словами одного кретина: мальчишеского полу. Его сорвали и закопали, на базарной площади, кстати, на том месте, где недавно стояла бочка — кое-кто должен помнить… ну, эта клетка для езды на мотоцикле. Этот участок, наконец, решили тоже замостить. Работы велись ночью, чтобы днём не мешать базару. Ну, разрыли. Все бабы в крик, а там ведь работают в основном бабы. И так далее.

— И это всё? — мать выглядела разочарованной.

— Нет, — ухмыльнулся отец. — Ещё было опознание, и экспертиза, как положено.

— Опознание в каком смысле? — спросила Изабелла. — В смысле… его знакомых?

— Родственников, — жёстко сказала мать. — До знакомых он ещё не дожил, не успел. И они… не успели превратиться в родственников.

— Если ты намекаешь на Жанну… — начал Ю.

— Вы уже доели? — вяло спросила Ба.

— А причём тут Жанна? — почти выкрикнул отец.

— А совершенно не причём, — зло подтвердила мать. — Не графиня, небось…

— А графиня-то тут…

— Между нами дети…

— Ю, тарелку нужно оставлять чистой…

— А если…

Разговор снова нуждался в вожжах.

— А я вот думал, — сказал я, и теперь уж сам выдержал паузу. — Я думаю, что разрыли не бабы, а свиньи. Свиньи привыкли, что там зверей кормили, и к объедкам привыкли. Вот и искали чего-нибудь на том месте, где клетки стояли. А нашли человечье мясо. Не знаю, едят они его, или нет? Или вот: тигров — можно кормить человечиной? Вот, к примеру, слоновий хобот, хотя всем известно, что вкусно, а не каждый сможет откусить. Это тоже известно.

Тише не бывало за нашим столом. Я даже испугался, в прямом смысле, за свою шкуру: Ю, кажется, уже потянулся к моему локтю. Ест ли он человечье мясо? Но тут Изабелла фыркнула, и тем спасла меня, разрядив напряжение. Отец самым настоящим образом заржал, к нему, подумав, присоединился фальцетом Ю. Даже Ди мягко улыбнулся, с оглядкой, впрочем, на отсутствующую по-прежнему Ба. Словно он задал ей немой вопрос: как ты себя чувствуешь? Всё в порядке, засвидетельствовал ответный кивок. Последней засмеялась мать, недобрым смехом.

— А что, — отсмеялся и прокашлялся отец, — это версия. Вполне было бы в духе цирковых.

— Конечно, — согласился Ю, стараясь быть ироничным. — Сборище развратников, убийц. Вообще по-твоему уродов, да?

— Если угодно, то да, — сказал отец. — Если хочешь, я повторюсь: уродов, уродов. А если ещё хочешь, то я и докажу это.

— Ты можешь доказать всё, что тебе угодно, — возразил Ю. — У тебя профессия такая.

— Это у тебя такая, впрочем, у тебя нет никакой, — отрезал отец. — Разве это профессия? Правда, дед?

— Ты так груб, — поморщилась Ба, — а зачем?

— Pardonnez moi, — припоклонился и по-клоунски развёл руки отец. — Но разве и братец не груб? С тех пор, как он законно женился… Впрочем, ладно. Я покажу вам, что такое профессия, и что такое мыслить профессионально.

— Совсем стал дикарь, — блеснул очками Ди, — со своей профессией.

— Возьмём, к примеру, сроки, — гнул своё отец. — Цирковые уехали с месяц назад, верно? Состояние… плода любви в нынешнее время соответствует этому сроку. Послушайте, а это ведь и в самом деле версия!

Кажется, он уже говорил всерьёз. Глаза его затуманились, словно бы мечтой.

— Плод любви лилипута и тигрицы, — сказала мать.

— Ну нет, это невозможно, — возразил отец. — Во всяком случае — что касается лилипута. Не версия. Но разве в цирке совсем не было нормальных женщин?

Кому назначался вопрос, какому идиоту, было неясно. Направлен же он был в потолок, а может быть — и выше.

— Ася Житомирская была, — подсказал я. — Она нормальная? Она продавала билеты. И ещё была на арене под мотоциклистом.

— Не говори сальностей, — сказал отец, впрочем, без оттенка недовольства. — Ну вот, по меньшей мере одна нормальная женщина там была. А мотоциклист, этот тоже близок норме, не вполне урод, так чем не роман?