Олег Рой - Тени судьбы

Однажды Паша рассказал мне о своей мечте — из всех инструментов, звучащих в оркестре, больше всего ему нравился саксофон и, если бы у него была возможность научиться игре на нем, то он бы точно стал великим музыкантом. Я взяла семилетнего сына за руку и повела его на концерт, в филармонию. За кулисами мы познакомились с музыкантами-саксофонистами. Я так и думала, все, как по известному сценарию мелодрамы. От золотистого инструмента он пришел в восторг и тут же отобрал у молодого парня «мечту Павла». Пальчики стали активно нажимать на кнопки с перламутровыми кружочками, и звук постепенно начал приобретать музыкальный окрас. Ребята-музыканты удивленно переглянулись… Сын так уверенно нажимал нужные кнопки, что со стороны могло показаться, будто бы пальцы сами прекрасно знали технику игры на инструменте. С этого момента у нас в доме постоянно звучал диск Чарлза Гейла — американского джазового саксофониста. Слава вначале улыбался увлечению сына, а потом, когда понял, что дело «зашло всерьез», купил ему настоящий саксофон. По вечерам мы водили мальчика в музыкальную школу, где все педагоги не переставали восхищаться его талантом. «И в кого же он такой гениальный?» — иронизировал Слава, не замечая моих опущенных ресниц.

Впервые пишу записку об упокоении душ Татьяны, Павла и отца мужа. Уходят близкие люди. Безвозвратно. Ты понимаешь, что больше никогда в жизни не услышишь их голоса, не увидишь их глаз и не прикоснешься… Душа — вечна. Но кто она без тела? Пугающий призрак, странствующая тень или звезда, вспыхнувшая на небе. Никто этого не знает. А люди уходят… Кто-то молча, как бы смирившись, кто-то болезненно расстается с жизнью, кто-то внезапно, по воле несчастного случая. Когда понимаешь, что финал жизни у всех один, становится как-то спокойнее, легче что ли… Глядя в гроб, начинаешь видеть пустоту несчастий, которым в буднях мы придаем особое значение. Это напоминает коробку из-под ботинок, в которой бережно хранятся старые фотографии или записки из дневника. Слава держит сына за руку и подводит к могиле своего отца. «Папа, а люди не умирают, ты не плачь! Они живут, только чуть выше, чем мы на земле. И улыбаются, глядя на нас. Не плачь, пожалуйста…» — маленькой ладошкой он смахивает с лица отца слезу. Тень от величественного дуба, раскинувшего ветви над могилами, накрыла Павлушу. «Пойдемте!» — Слава резко направился к выходу, к маленькой калитке, рассказывая по дороге, что на кладбище никогда нельзя попадать под тень — от дерева, креста или памятника, от чего угодно, потому что это единственно уцелевший «наряд» покойника. Для мужа-писателя тени давно стали если не друзьями, то очень хорошими знакомыми. Страшно, что из детской забавы даже тень со временем превращается в злого врага. Но ведь на самом деле мы боимся собственного двойника, и чем быстрее мы бежим от тени, тем быстрее она нас догоняет… Над нами пролетела черная ворона и, усевшись на дерево, насмешливо закаркала.

Он упирается лбом в зеркало и вздыхает так, словно прожил тяжелую жизнь. Убедившись, что отец ушел прогуляться после очередного скандала, выходит из ванной комнаты, садится за стол, молча опустив голову, и неподвижно смотрит в тарелку. «Мама, но ведь я люблю ее. Очень! Неужели ты не можешь этого понять? Вот ты когда-нибудь любила по-настоящему? До дрожи?..»

Пашке исполнилось 17 лет — время безоглядных чувств, когда под ногами не видно даже собственной тени. «Юлька… она… она просто нереальная!» О рыжей бестии он может говорить часами, взахлеб, так, как я мечтала, чтобы обо мне говорил Паша. Влюбленность шлейфом тянулась за ним, как аромат легкого фруктового парфюма. Я не могла его ругать и уж тем более приказать расстаться с девушкой. Пусть сам принимает в жизни решения и сам несет за них ответственность. К тому же не у каждого человека из чувства — маленького зернышка — прорастает цветок любви. Почему? Потому что зерно в безопасности — оно спрятано в душе, а цветок, чтобы раскрыться, должен бороться с почвой, камнями, скалами. Он должен пробиваться к солнцу — источнику света. Любовь — это всегда преодоление.

Слава лишь тенью существует в семье. Творчество захватило его целиком. А я спокойно смотрю на будущее, без прикосновений к былым мечтам. Раньше я точно знала, чем заполнить свое время — балетом и любовью. Мне казалось, что я смогу менять жизни людей посредством искусства, жить вдохновенно и хорошо. А сейчас на горизонте виднеются пустые дни, в которые мне нечего вложить, кроме заботы о сыне и муже. Пока глаза моргают, надо дышать, надо жить, надо видеть… хотя бы своих близких.