Пен Фартинг - Пёс, который изменил мой взгляд на мир. Приключения и счастливая судьба пса Наузада

Чувство вины терзало меня. Но теперь было уже поздно. Что сделано, то сделано.

Я пошел в казарму, по-прежнему с бесполезным поводком в руках. Надо было поспать. Я очень устал.

Это было поражение. Два месяца я отчаянно пытался убедить себя, что смогу помочь афганскому бойцовому псу, но оказалось, что все это без толку.

И не Наузад был в этом виноват, просто так получилось. Я повторял себе вновь и вновь, что сделал все, как надо. Сидел на койке в выстуженной комнате, расшнуровывал ботинки. Лег спать, даже не раздеваясь – все равно через три часа на дежурство. Стараясь не думать о Наузаде, я погрузился в сон.

Меня разбудил будильник, вокруг стояла кромешная тьма. Оставалось десять минут до радиодежурства в штабе. Три часа ночи, все хорошо.

Нет, конечно, не все, сказал я себе, торопливо обуваясь и притопывая, чтобы хоть немного согреться. Затем я натянул куртку и шапку и вышел наружу.

Луна была ясная и холодная, весь мир вокруг казался обледеневшим. Земля похрустывала под ногами, пока я шел в штаб. И тут я услышал странный звук, разносившийся в неподвижном воздухе.

Это был не вой, ничего похожего на то, как в фильмах завывают волки-оборотни, – нет, кто-то скулил, негромко, отчаянно призыва на помощь. Собака.

И я точно знал, кто это.

У меня еще оставалась пара минут до дежурства, и всегда можно было сказать, что я немного проспал, так что я взял самодельную деревянную лесенку, прислонил к стене и забрался наверх, чтобы выглянуть на ту сторону.

– Черт.

Внутри все сжалось.

Наузад сидел у ворот, потерянный и отвергнутый. Он ждал, чтобы его впустили в то место, которое он уже привык считать своим домом. И этот дом для него создал я.

– Не делай этого, – строго сказал я себе, спускаясь на землю. – Ему скоро надоест. Найдет себе другое убежище. Оставь его в покое. Все равно ничего не выйдет.

Мне больших усилий стоило заставить себя дойти до штаба.

Сам не помню, как я принял дела у сменщика. Все было как обычно, ничего нового за эти два месяца.

Тикали часы, мучительно медленно отсчитывая минуты, я сидел и пялился на стену, увешанную картами. Схемы улиц и домов сворачивались в запутанный черный клубок.

Перед глазами у меня по-прежнему стоял Наузад, скулящий за воротами. Если собаки способны ощущать одиночество и страх – именно это он чувствовал сейчас.

– Хватит, Фартинг, – велел я себе. – Ты дал ему шанс. А теперь уймись.

Я снова посмотрел на часы. Время застыло на месте.

Я ударил кулаком по столу.

– Черт возьми!

Слим, наш связист, подскочил на стуле. Знай я его чуть хуже, решил бы, что он спал.

– Что? – Он захлопал глазами, пытаясь понять, в чем дело.

– Ничего, – ответил я, поднимаясь. – Отлить пойду, через три минуты вернусь.

Я бросился бежать, едва за мной закрылась дверь.

Вновь забравшись по лестнице, я осмотрелся. Прошел почти час, как я видел его у ворот. Наузада не было.

Кажется, я ощутил облегчение. Или нет.

И тут, когда я уже поставил ногу на нижнюю ступеньку, я заметил свернувшуюся калачиком тень у подножия стены. Ее было почти не разглядеть в темноте.

Наузад сжался в комочек, просунув морду под задние лапы, чтобы сберечь хоть немного тепла. Шерсть была покрыта наледью, неудивительно, что я его не сразу заметил – он почти сливался с землей.

Не помню, как я спустился на землю. Пульс частил, как с цепи сорвался.

Посреди ночи скрежет тяжеленного металлического засова заставил меня поморщиться. Звук был такой, словно я долбил кувалдой по корпусу «Титаника».

Я приоткрыл ворота ровно настолько, чтобы просунуть голову. Наузад встрепенулся, но остался лежать.

– Наузад, это я, иди сюда, псина, – прошептал я.

Узнав мой голос, он неловко поднялся на ноги. Я чувствовал себя таким виноватым, что ком в голе застрял. Он завилял хвостом, когда я начал стряхивать с него лед. Кристаллики мерцали в свете луны, осыпаясь наземь.

Я потрепал его по голове:

– Прости, приятель. Давай так больше не будем, идет?

Я поднялся, и Наузад с восторгом потоптался мне по ноге. Он до сих пор не мог поверить, что его взяли обратно. Мы немного попрыгали у ворот, и я был так же счастлив видеть его, как и он меня.

Когда пыль осела, я в полном недоумении уставился на людей, сгрудившихся посреди пустыни. Их было человек шесть, все стояли на коленях, а то и на четвереньках, и несмотря на тонкий слой пыли, покрывавшей их с головы до ног, я мог разглядеть тускло-синюю униформу и «калаши» за спиной. Национальная полиция Афганистана, черт возьми.