Пен Фартинг - Пёс, который изменил мой взгляд на мир. Приключения и счастливая судьба пса Наузада

По правде говоря, я и сам до сих пор его несколько опасался, поскольку не знал, насколько Наузад мне доверяет. Он вполне способен был покусать меня, вздумай я повязать ему на шею веревку. Кроме того, мне приходилось все время следить, чтобы полицейские не вздумали снова использовать его для собачьих боев, несмотря даже на то, что босс их предупредил четко и ясно: такого на базе мы терпеть не станем.

Наузада вроде бы вполне устраивал его загончик, однако всякий раз, когда я приходил его кормить, он пытался протиснуться наружу. Время от времени ему это удавалось, тогда он совершал обход базы по периметру изнутри, принюхивался, рыл землю и метил территорию, пока я старался заманить его обратно. Обычно это удавалось сделать с помощью угощения. Банка свиной тушенки, открытая у него под носом, срабатывала каждый раз.

После нашего разговора с Лизой я временами задумывался, а был ли мой план по спасению собаки такой уж хорошей идеей. Порой мне казалось, что нет. Кому захочется брать в дом бойцового пса? Да и как его можно пристроить, даже если очень захотеть? Наузад не был приучен жить в помещении, он не умел ладить с людьми. Однако днем он, как правило, вел себя тихо… так, может, стоило бы посвящать какое-то время социализации? До сих пор у него не было позитивного опыта с двуногими, верно? И он заслуживал нормальной собачьей жизни. Однако в глубине души я сознавал, что для любого потенциального владельца Наузад станет сущим кошмаром.

Я оттягивал принятие решения. Говорил себе, что надо подождать, не придумает ли Лиза что-нибудь. Мне не хватало смелости взглянуть в глаза реальности. Это был трусливый способ оттянуть неизбежное.

Близость зимы была уже очевидной, вечерами становилось гораздо прохладнее, а ближе к утру температура падала почти до нуля. Теперь я натягивал теплую куртку, едва только солнце опускалось за горизонт.

К этому моменту я провел в Афганистане чуть более семи недель, и мы входили в период «отдыха и восстановления», когда ребятам разрешали на десять дней вернуться домой, в Великобританию. Несколько человек уже уехали, и время дежурства наступало для остальных еще чаще. Теперь в патруль выходили даже повар и механики, которые, впрочем, не возражали против хоть какого-то разнообразия в своей рутине.

Мы патрулировали пустынные лабиринты улочек, заваленные мусором и камнями, никогда не уходя от базы слишком далеко. Мы все еще терпеливо ждали, когда же старейшины до чего-то договорятся с местным главой Талибана.

Чаще всего на базу мы возвращались, так и не повстречав никого из местных, и меня это разочаровывало. Я хотел бы пообщаться с афганцами. Должен признать, что все мои попытки наладить взаимопонимание с полицейскими успехом не увенчались – скорее наоборот, но винил я в этом только их самих. Я не мог делать вид, что отношусь к ним без враждебности, после всего, что они учинили с Наузадом и другим бойцовым псом.

Однако там, снаружи были и другие афганцы. С северных наблюдательных постов была видна населенная часть города. Там – вдали от нашей базы, где не стреляли ни мы, ни талибы, в относительной безопасности сновали по своим делам местные жители, похожие с такого расстояния на муравьев. То тут, то там в проулках показывались одинокие фигурки, потом исчезали. Отцы и сыновья куда-то шли вместе, их белые тюрбаны выделялись на фоне грязно-желтых стен. Я пытался представить себе их быт. Я действительно очень хотел помочь этим людям, но у нас не было ни малейшей возможности узнать, как и чем они живут на самом деле. Я где-то читал, что, по данным ООН, средняя продолжительность жизни в Афганистане составляет всего 43 года и примерно треть женщин умирает при родах. Все это можно было бы поправить с помощью образования – но именно против этого и выступал Талибан.

С другой стороны, я сомневался, что в одиночку тут можно что-то исправить. И даже мы вместе, британские морпехи, которые прибыли в Афганистан именно для этого, пока мало чего достигли. Оставалось только убеждать себя, что мы – крохотная частичка большого процесса, который рано или поздно приведен эту страну к возрождению.

Мое дежурство начиналось в 2:00, и в 1:40 я уже собрался, оделся и вышел из казармы. Я специально ставил будильник на 20 минут раньше, чтобы успеть выгулять Наузада.

Поскольку в такую рань снаружи не было ни души, я мог позволить ему вволю побегать по базе. Первые пару минут он обычно нарезал вокруг меня круги и подталкивал правой лапой. Я с удовольствием подхватывал эту игру, и мы какое-то время бегали вместе в облачках поднявшейся пыли. В эти минуты он вел себя совершенно естественно, как нормальная собака, и я забывал обо всем на свете, даже о том, что мы находимся в одном из самых опасных мест на земле. Человек и его пес – мы просто наслаждались обществом друг друга.