Самсон Агаджанян - Стон березы [сборник]

— Значит, уехал. Собака потеряла след на железной дороге, на ходу впрыгнул. Ну ничего, в Гурьеве наряд его перехватит.

— Товарищ майор, а нам что делать?

— Пока оставайтесь здесь, проверяйте тщательно все поезда.

Комбат сел и машину, поехал в полк. Настроение было паршивое.

— Вот сволота! — вслух произнес он. — Через два дня начинается итоговая проверка, а он вздумал бежать. Вот тебе и передовой батальон. Все, можно нас не проверять. Двойка батальону обеспечена.

— Товарищ майор, а может, поймаем его?

— А толку? Побег есть побег. Из Алма-Аты генерал Островной вылетает. Если он узнает, что группа преследования вышла с большим опозданием, шкуру снимет. Надо же, прямо на глазах часового ушел. Поехали в колонию.

В штабе колонии он зашел к начальнику колонии. В кабинете у него сидели колонистские офицеры. Полковник, сочувственно глядя на пасмурное лицо комбата, успокаивающе произнес:

— Не расстраивайтесь, никуда он не денется, поймаем. Он рванул к жене. Она должна была к нему на свидание приехать, но не приехала. Вот его жена, смотрите.

Он протянул фотографию. Ветютнев взял, посмотрел на фотку.

— Красивая, — возвращая, произнес он.

Полковник согласно кивнул головой.

— Видно, баба загуляла, и он побежал. Честно говоря, я от него такого не ожидал. Срок-то у него малый, а теперь получит еще года три. Надо тебе выслать наряд к месту жительства его жены. Рано или поздно он там появится.

— Собака след потеряла на железной дороге, под утро прошел товарняк. На этом участке подъем, и поезд идет медленно, можно на ходу впрыгнуть. Надо позвонить в Гурьев, чтобы выставили наряд на железнодорожной станции, — предложил майор.

Полковник поднял трубку.

— Наташа, Мурашкин говорит, соедини меня с Гурьевым. Какой номер? — поворачиваясь к комбату, спросил он.

Ветютнев быстро достал записную книжку.

— Наташа, записывай…

Проснулся он от нестерпимой боли, нога пылала огнем. Он посмотрел на небо, солнце было в зените. Стояла мангышлакская жара, воздух словно застыл. Он сел и стал развязывать повязку. Нога опухла. Кровь из раны не текла. Он хотел встать, но от сильной боли застонал. Голова кружилась. Он попытался пройтись, но нога не давала. Снова обессиленно опустился на землю. Задрав брюки, пощупал икру. Пальцы коснулись чего-то твердого. "Пуля, — догадался он. — Что делать? Надо вытащить, но как?" Он похлопал по карманам, но они были пусты. "Хоть бы ножичек догадался прихватить", — запоздало подумал он.

Отломав от кустарника ветку, зубами заострив, он попытался просунуть ее в рану, чтобы вытащить пулю, но ничего не вышло. Он вспомнил, что у него под карманом есть иголка с ниткой. Сняв робу, открутил нитки от иголки. Голова сама подсказывала, что делать. Сломав ветку, он приставил к ней иголку, чуть выдвинув кончик, обвязал нитками. Наклонился к ране и стал разрезать ее иглой.

Острая боль вонзилась в мозг. Из раны потекла кровь. Стиснув зубы, мыча по-звериному, он все резал и резал… Моментами не видел иголку, перед глазами стояла пелена тумана. Но, приходя в себя, он вновь расширял рану.

Наконец палец коснулся пули. Он попытался вытащить ее, но не смог. Вновь стал расширять рану. Кровь пузырьками билась из нее. Просунув под пулю мизинец, выдавил ее и тут же обессиленно упал на спину. Пролежав несколько минут, он приподнялся и стал перевязывать рану. Поднявшись, сделал несколько шагов. Нога болела, но уже не так. Он снова лег и тут же моментально провалился в черную бездну.

Пришел он в себя от нестерпимого желания пить. Во рту было сухо. Он с трудом провел языком по губам. Мучительно медленно солнце сходило с неба. Никогда в жизни он не ждал темноты так, как сейчас. Темнота для него была спасением. Когда наступили сумерки, он встал и, прихрамывая, заковылял к железной дороге. С каждым метром становилось больнее ступать раненой ногой. Он пытался скакать на одной здоровой ноге, но рыхлая песчаная почва не давала возможности отталкиваться.

Пройдя несколько сот метров, обессилев, он опустился на землю. До железной дороги было еще далеко. Его охватил страх, что в любую минуту со стороны железнодорожной станции появится поезд и он пропустит его. Он встал и, не обращая внимания на боль, пошел. До железной дороги оставалось не более сотни метров, когда вдали показались огни приближающегося поезда. Яростно взмахивая руками, словно крыльями, прыгая на одной ноге, он понесся к железной дороге. Но не допрыгал всего несколько десятков шагов. Последний вагон товарняка громыхая проскочил мимо него. Он опустился на землю и зарычал как раненый зверь.