Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

Другое дело веники. На заводе никогда их не вязали и вязать не будут. Значит, неоткуда взяться фабричному браку, который требовалось бы искоренить. Поэтому тиски славного старичка попали на выставку лишь с целью поощрения творческого духа. Зато костыль для гвоздя демонстрируется вместе с техническим паспортом и портретом изобретателя.

Чересчур заумные экспонаты я пропускал. Они больше для людей техники. Я предпочитал вертеться в толпе возле тех стендов, что понятны и неспециалисту. Где выставлены творения пожилых деревенских папаш. В этом был свой резон. Старики, как и дети, хитры на выдумку. Такое придумают, что иному и не снилось.

Ладно, в вениках я разобрался, как удержать стоймя гвоздь, — понял. Что делать с вихляющим колесом — тоже.

Вдруг я остановился. Гляжу в умные, хитроватые глаза седого деда. Читаю:

«Миервалдис Валле. Один из активнейших рационализаторов района. В результате внесенных им рационализаторских предложений сэкономлено значительное количество кормов. Поднялись суточные привесы свиней».

И больше ни слова. Лаконизмом стенд превзошел все остальные.

Однако умный, чуть плутоватый взгляд притягивал. Захотелось встретиться, побеседовать, узнать, в чем суть изобретений.

На второй день я уже был в Ранкуле. Решил сначала поговорить с руководителем хозяйства. Пусть он с высоты начальственного кресла оценит творческий вклад старика. Расчет мой был прост: о лидере районных изобретателей даже самый молчаливый руководитель проговорит не меньше часа.

Хозяин кабинета сразу как-то заторопился, заерзал.

— Ах, Миервалдис Валле? Да старику уже под семьдесят. Прибаливает. Вряд ли стоит его беспокоить. Встанет на ноги, окрепнет, тогда и навестите.

— Не могли бы вы рассказать, в чем суть, чтобы не приходилось второй раз отрывать вас от дел.

— Ну, вы сами знаете, что корма это основа основ. А с этой основой у нас временами не все благополучно.

— И Миервалдис Валле…

— Не только он. Наши животноводы вообще сознательный народ. Особенно на лучших фермах. Я мог бы отвезти вас в Страутыни. Очень спаянный коллектив там, слов нет.

— Миервалдис Валле работает в Страутынях?

— Нет, он теперь болеет.

— А когда был здоров, то работал в Страутынях?

— Нет, в Либеках, где шесть откормочных корпусов. Но если говорить о Страутынях…

— Скажите, а в Либеках, где работает Миервалдис Валле…

— Он теперь болеет.

— Но когда работал…

— Да, там тоже неплохой коллектив. Но в Страутынях у нас прирост живого веса больше.

— А когда в Либеках еще работал Миервалдис Валле, то как?

— Он не допускал, чтобы растаскивали корма.

— И что же он делал?

— Он уже несколько лет числится на ферме ночным сторожем.

— На других фермах тоже есть ночные сторожа?

— Знаете, люди ведь бывают разные. Иной свое рабочее время проспит…

— Значит, Валле поймал много расхитителей?

— Ни одного.

— А как же?

— Не допускал, чтобы растаскивали корма. Понимаете, что в корыто положено, то свинья обязана съесть.

— Он что, силой запихивал в свинью корм?

Видимо, я потерял самообладание. Руководитель вертелся на стуле, словно его посадили на бочку с динамитом.

— Вам легко говорить. Но мы должны думать о дополнительных площадях, где разместить добавочный приплод.

Я понял, что ясности не добьюсь.

Бывает, человек работает за десятерых, а говорит — еле языком ворочает. Могло, конечно, статься, что у руководителя голова была настолько занята глобальными проблемами, что Миервалдис Валле ему казался еле заметной точкой. Возможно, он не хотел признаться в своем неведении. В самом деле, на что это похоже: руководитель не знает, каким образом его работник попал в число лучших рационализаторов района. Оставалось только одно — выкручиваться общими фразами.

Я подавил раздражение и любезно простился.

Председатель был сама приветливость:

— Будете всегда желанным гостем. У нас действительно есть люди, о которых стоит рассказать республиканскому читателю.

Я понял: Миервалдис Валле не из них. Видать, такое натворил, что не искупить никакими чудесами рационализации.

Личность сторожа, однако, притягивала меня все больше и больше. И я решил его навестить.

На хуторе меня бурно встретили две лохматые собачонки. Дверь открыла веселая старушка.

— Я к больному.

— Какому больному?

— Ну, Миервалдису Валле.

— А вы что, доктор?

— Нет.

Секунду подумав, старушка все же согласилась: