Array Альфина - «Пёсий двор», собачий холод. Том I (СИ)

— Когда его отец узнает, дни сер’ёзной жизни закончатся, — кивнул Плеть, — а вместе с ними и работа на заводе.

— А там всё так хорошо идёт. Он дал мне это — серьёзную жизнь, а? — чтобы отобрать! — Бася вскочил и заметался по комнате.

— Но ты вед’ знал.

— Я думал… — Бася зло махнул рукой. — Какая разница!

— Значит, такова суд’ба. Найдёшь себе другое место, у тебя тепер’ ест’… la renommée.

— А места будто взаимозаменяемы! — огрызнулся Бася. — Я, может, это полюбил. И другого такого не найду, нет, где всё в мои руки передадут. Графьё — идиот, и то, что он себе сочинил… Вот скажи, ты понимаешь его логику?

— Да, — медленно кивнул Плеть, — он хочет сделат’ бол’но тому, кто сделал бол’но ему.

— А остальные?

— Кажется, он считает, что бол’но ему сделал вес’ мир.

— Закроет глаза, и всем сразу темно станет! — плюнул Бася; покипев ещё чуток, выдохнул: — Ладно, как-нибудь образуется. Но сегодня я там видеть ничего не могу, хотел предложить тебе прогулку по Пассажирскому порту. Просто так, чтобы развеяться. Как в старые добрые времена, если ты понимаешь, о чём я.

— Со мной? — удивился Плеть.

— А что? Ты теперь выглядишь весьма и весьма présentable, самое то. Прибавишь национального колорита.

Плеть улыбнулся. Нет, Бася не изменился. Под золочёной паутиной, под искрой в сюртуке, под хитросплетённым запахом духов он двигался всё так же быстро, всё так же подначивал усмешкой, всё так же решал на лету. Он дорого одевался, но отказался снять шляпу и сапоги со шпорами, а волосы по-прежнему стриг сам и по-прежнему не слишком ровно. Он лился, как металл под названием ртуть, и, как ртуть, источал парами опасность. Для него не существовало неразрешимых проблем.

— Мне снова снился ринг, — сказал Плеть, запирая за собой входную дверь. — Я дрался с Цоем Ночкой.

— Победил?

— Да, — Плеть помолчал. — Я бол’ше никогда не хочу на ринг.

— А я там был? Во сне?

— Был. Я думал, что спасаю тебя, а оказалос’, это было лишним.

— Petits cadeaux entretiennent l'amitié, — ухмыльнулся Бася.

— Ещё там были двое… два актёра, и я думал, что они вместе, но тепер’ мне кажется, что я ошибся. Они всё это устроили.

— Ты больше не пойдёшь на ринг. Никогда.

Бася сказал это лёгким и шутливым тоном, но Плеть почувствовал, как мигом заиндевели его пальцы.

— Никогда?

— Я теперь могу предоставить им графа Метелина, — усмешка Баси вышла мрачной, — чтó по сравнению с графьём какой-то безымянный тавр?

— Я — их, а не твой.

— Это они тебе так говорят, — Бася зыркнул коротко и зло. — Кому ты веришь, им или мне? А я говорю, что больше ты на ринг не пойдёшь. Никогда.

Масленые августовские лучи не просачивались в тень под шляпу, но Басины глаза всё равно сверкали. Плеть помолчал.

— Бася, это ты сделал так, что меня не наказали за тот подслушанный разговор?

— Сколько раз я тебе говорил называть меня просто Гныщевичем? Иначе эффект неполноценен! — шутливо огрызнулся Бася. — А впрочем, тебе можно. Нет, не я. Ну разве что самую малость.

Плеть помолчал ещё немного.

— И эти двое, во сне, сказали, что «они начало».

— Ну что ты ко мне с толкованием снов прицепился, а? Я не Фрайд. Ты всех тогда своим вопросом сразил, уже не покроешь. Начало, говоришь?

— Начало. У меня такое чувство, что скоро… что-то начнётся.

Бася довольно хмыкнул.

— Что?

— Не знаю.

— Не знаешь? Ну если так, — он запрокинул голову, подставляя лицо солнечным блинным лучам и по-детски щурясь, — то чем будет это «что-то», решать нам, верно? А уж мы-то придумаем что-нибудь хорошее, не сомневайся.

Плеть кивнул.

В Басе он не сомневался никогда.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА