Array Альфина - «Пёсий двор», собачий холод. Том II (СИ)

— Полагаю, — открыто взглянул в зелёные глазищи граф, — за пару-тройку дней я найду вам хозяина. Реального виновника — или виновников — того, что на улицах города появилась листовка, оскорбительная для Охраны Петерберга.

Граф говорил негромко, но у За’Бэя в ушах словно снаряд разорвался. В детстве, с соседскими близнецами-росами он как-то раскопал под холмом одну штуковину, и она…

— Полагаю, всё же виновников, — не прервал взгляд Твирин, Тимофей Ивин. — Трудно представить, чтобы некто, осмелившийся плюнуть в лицо Охране Петерберга, не имел единомышленников. Не осмелился бы, не будь у него таковых.

— Да, чрезвычайно здравое предположение, — задумчиво, но невыносимо, просто-таки до тошноты уверенно отозвался граф. — Эти люди не могли ни с того ни с сего высказаться против Охраны Петерберга, у них наверняка имелся план некой диверсии, листовка была лишь предупреждением, декларацией намерений. Более чем серьёзных, кажется мне.

— Заговор?

— Мы не можем быть уверены, — покачал головой граф. — До сбора доказательств. Но если доказательства соберутся, простых горожан нужно будет поставить в известность. Ведь речь идёт не о поимке обыкновенных крикунов, изливших на бумагу наболевшее, а о настоящих возмутителях спокойствия. О преступниках, покусившихся на Охрану Петерберга, которая расстрелом Городского совета подтвердила своё единство с горожанами. — Граф замолчал, потянулся за портсигаром, но так и не открыл его. — Господин Твирин, освободите подозреваемого под мою ответственность. Боюсь, без него мои поиски заговорщиков могут зайти в тупик.

Леший вас дери, граф.

За’Бэй уже не мог смотреть на этих двоих, он изучал засохшие комья грязи на полу.

В пресловутом обмене верфи на Веню было, пожалуй, нечто красивое. В том, что происходило прямо сейчас, красоты не отыщешь, как ни ищи: граф Набедренных предложил Твирину, кровно заинтересованному кинуть кость звереющим день ото дня солдатам, выдумать злоумышленников, которые якобы замышляли диверсию против Охраны Петерберга. Выдумать и сдать тех, кто под придумку подойдёт.

Для расправы.

Невиновных, ни к чему не причастных людей.

— Чтобы у тех, кто охраняет задержанного, не возникло возражений, я сопровожу вас до камеры и лично отдам распоряжения, — собранно заявил Твирин, в котором ничего не осталось от Тимофея Ивина, и встал из-за стола. — Господин Букоридза-бей, вам, видимо, придётся одолжить пока задержанному шубу — у него жар, всё ж таки в неотапливаемых бараках в ноябре не слишком комфортно, обыкновенное пальто тут не спасёт.

По дороге до камеры За’Бэй отстранённо размышлял, что сильно простуженному человеку — пусть даже и такому, который стоит нескольких ни к чему не причастных людей, — свою верную росскую шубу он, конечно, одолжит. Вот только обратно не заберёт. Даже тронуть не сможет, не то что надеть.

А жаль, хороша была росская шуба. Без неё зимой хоть обратно уплывай.

Одна беда — теперь в Петерберг можно только приплыть.

— Ну чё, плывут?

— Плывут-плывут, как миленькие! Уж в фарватер вошли. И чего вошли?

— Дык им разве кто сказал, как мы их тут оприходуем?

— Я думаю, что сказали — сегодня или вчера. Но эти корабли отчалили не сегодня и не вчера, а ран’ше. Петерберг никого не выпускает, но впускат’ пока готов. Поезда на путях видели? Развернут’ сейчас целый корабл’ пассажиров — это тол’ко бол’ше слухов.

Гныщевич чуть заметно усмехнулся. Cher ami Плеть отказался оставаться в стороне, тоже явился в Порт, но устроился не рядом, а поодаль, с парой носильщиков. На Гныщевича, выряженного побогаче и под шляпой даже причёсанного, он вовсе не смотрел — болтал себе да сплёвывал. Плеть тут не знали, но ему не удивились.

Да и Гныщевич на Плеть не смотрел. Смотрел он на прорастающую сквозь вечернюю муть и прогорклый туман махину корабля.

Создав в самый день расстрела Союз Промышленников, помчался Гныщевич, конечно, в общежитие — там у него в сейфе хранилась переписка со всяческими уважаемыми людьми. В общежитии творилось леший пойми что, а в их с За’Бэем комнате и вовсе обнаружились посторонние первокурсники. Их, мол, многоуважаемый глава сюда поселил. Всех ведь надо под крыло.

Первокурсники жизнерадостным пике направились из комнаты в другие гостеприимные места.

Переписывать с конвертов имена и адреса пришлось долго. Потому, например, что почти час ушёл на ругань с явившимся на защиту птенцов своих нынешним префектом младшего курса.