Array Альфина - «Пёсий двор», собачий холод. Том IV (СИ)

Что Бася совершает ошибку.

Плеть ещё многое мог бы сказать, но не сказал. Он давно препоручил себя одному человеку, и сегодня этот человек велел ему уезжать.

— Ты хочешь, чтобы я, добравшис’ до Вилони, остался с Хикеракли?

— Да, — облегчённо кивнул Бася. — Первым делом сообщи, куда именно вам писать, а то Хикеракли не потрудился. Но он прислал карту с координатами — маршруты, de toute évidence, проложены, верно? Хикеракли будет выделываться, но ему наверняка понадобится помощь. А мы ведь не хотим его потерять, так? Bien entendu.

Плеть соглашался. Они подробно обсудили дальнейшие перемещения, связь и что Плеть вернётся в Петерберг как можно скорее — через пару месяцев.

— Милая, не надо слёз, — ухмыльнулся на прощание Бася. — Настоящие чувства разлука лишь укрепляет.

Чувства, а не положение градоуправца, хотел ответить Плеть.

Но не ответил.

— Чувства свои оставьте при себе, лучше поговорим о вашем положении, — хладнокровно отрезал хэр Ройш, и Скопцов его мысленно осудил.

Чувства — существеннейшая материя, и пренебрегать ею в столь непростой ситуации недальновидно. Если мы в самом деле питаем надежды убедить графа Жуцкого поступить поперёк собственных выгод, недальновидно вдвойне.

Скопцов любил и не любил убеждать: с одной стороны, всегда лестно сыскать такой аргумент, который переломит сопротивление, высветит несостоятельность возражений; с другой — убеждая, по собственной воле становишься назойливым и жалким просителем и всё ожидаешь, когда же тебя погонят метлой.

И не следует обманываться, будто человеку в путах и со здоровенной шишкой на лысой голове неоткуда взять метлу, чтобы гнать просителей. Это то, чего не понимал хэр Ройш, но явственно видел Скопцов.

А потому он, помявшись, всё-таки вступился за чувства графа Жуцкого:

— Ваше сиятельство, сколь бы абсурдно это ни звучало в данных нам обстоятельствах, мы… мы не без сопереживания относимся к вашим злоключениям. Вернуться с другого конца Росской Конфедерации, обнаружить в Патриарших палатах кавардак, на который вы уже вряд ли сможете повлиять — о, это серьёзное испытание! И так скоро волею несчастливого случая попасть в плен…

— Волею случая? — выкатил глаза граф Жуцкой. — Юноша, это вы называете волей случая? Петербержские бунтовщики в Четвёртом Патриархате — случай?!

— Для вас — случай, — подхватил хэр Ройш протянутую Скопцовым нить, чего ожидать от него было нельзя никак. — Вы ведь не станете отрицать, что этот жребий мог выпасть и не на вашу долю?

Хэр Ройш с наслаждением прогулялся от стены до стены наимрачнейшего подвала, где Скопцову становилось отчётливо не по себе. В наслаждении его, впрочем, не имелось ничего удивительного: необходимость коротать дни в часовой башне приохотит и к подвалу, если только тот нов и не измерен пока шагами вдоль и поперёк.

И к тому же (озарило вдруг Скопцова до того неуместно, что он чуть было не хихикнул вслух), хэру Ройшу наверняка мил этот подвал, поскольку спрятан он под подлинными Патриаршими палатами. Историческими и достоверными, ныне бережно укутанными в кирпичный футляр, чтобы служить забытым музеем на территории Патриарших палат новых, в некотором роде фальшивых. Вот тут, прямо над головой, а то и в самом подвале, расхаживали когда-то в тяжёлой серебряной парче истинные патриархи — жестокие, коварные, но великие хозяева Столичной Роси, а не беззубое аристократическое собрание, поименованное в честь предшественников словно бы с насмешкой. И хэр Ройш никогда в том не признается, но и в его душе есть место благоговению пред руинами могущества. Быть может, в его душе места под это благоговение отведено несоизмеримо больше, чем в чьей-либо ещё.

Золотце вот нескрываемо забавлялся собственным решением разместить непредвиденных пленников в исторических подвалах, но примерял ли он в воображении тяжёлую серебряную парчу?

Хэр Ройш, будто заслышав рассуждения Скопцова, чуть суетливо отдалился от дыбы, которую только что созерцал едва ли не элегически. Скопцов поёжился дыбе и сконфузился предполагаемому чтению мыслей.

— Граф, — с неодобрением вздохнул хэр Ройш, — проявите здравость и примите сей поворот судьбы как данность. Признаться, не вижу для вас практической пользы возмущения. Да, мы не нравимся вам, но ведь и мы вас не выбирали для диалога — и вряд ли пожелали бы выбрать, не соверши за нас выбор роковая случайность.