Мария Тумова - Обнаженные души

– Вернер, он… К нам ворвались какие-то люди…

Она сжалась, потупилась и судорожно начала поправлять блузку и застегивать пуговицы.

– Я вырвалась, а он остался там, и… и я слышала выстрелы.

Они вернулись в дом фон Вауса в сопровождении двух солдат. Ева осталась внизу с солдатами, а офицер поднялся наверх.

– Он убит, – скорбно констатировал Отто, когда вернулся.

Ева бегло отвела взгляд, чтобы скрыть безразличие.

Одного из солдат тут же отправили к Беерхгофу. В ожидании Ева молча сидела в углу, прикидывая, удалось ли ей убедить Тарельмана и удастся ли убедить коменданта…

Отто жестко и напряженно шагал взад и вперед по комнате.

Наконец послышался звук подъезжающей к дому машины. Тарельман остановился, а Ева невольно обернулась к двери, которая через несколько минут открылась. В сопровождении солдат вошел Эрвин фон Беерхгоф. Взгляд его лишь на несколько секунд задержался на Еве, он направился к лестнице.

– Отто, пойдем, покажешь мне.

Ева замерла, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. От взгляда Беерхгофа по спине пробежали мурашки. Что это было? Предчувствие? Страх?

Наконец офицеры спустились. Беерхгоф коротко скомандовал:

– Прочешите весь район и расставьте кордоны, чтобы никто не мог скрыться из города.

После он снова посмотрел на Еву столь же холодно и пронзительно.

– А вы, мадмуазель Бежар, пройдемте со мной.

Он проследовал в кабинет Вернера на первом этаже.

Беерхгоф пропустил Еву вперед и нарочито громко захлопнул дверь за спиной.

– Сядьте.

С самого начала тон ей показался резким, она молча опустилась на стул возле тяжелого дубового письменного стола.

– Расскажите, как все было.

– Я уже рассказала Отто, – она намеренно называла Тарельмана по имени, надо было казаться здесь своей.

– А теперь расскажите мне.

– Мы были вдвоем с Вернером, когда неожиданно дверь его спальни распахнулась и ворвались какие-то люди…

– Вы были в одежде, а он без? – прервал ее Беерхгоф.

Этот унизительный и личный вопрос, а скорее даже тон, которым он был задан, смутил ее.

– Я накинула блузку и застегнула пуговицы, когда бежала от дома, – тихо произнесла она.

– Сколько было людей?

– Трое.

– Как они выглядели?

– Мужчины, молодые, светловолосые, лет по 18–20.

– Все на одно лицо? – язвительно спросил он.

Она вся сжалась.

– Нет, конечно. Я вас не понимаю.

Беерхгоф приблизился и, уперевшись о стол ладонью, наклонился к ней.

– Понимаете прекрасно, мадемуазель Бежар, – сказал он тихим и необычайно жестким голосом, – Вы сблизились с Вернером фон Вау сом, чтобы навести на него своих дружков из Сопротивления.

– Неправда, – не отрывая от его глаз своего взгляда, произнесла Ева, хотя он ни о чем не спрашивал.

– Или вы сами его убили.

– Нет.

Беерхгоф резко выпрямился и отошел от стола.

– В гестапо умеют развязывать языки таким, как вы.

– Я скажу им то же самое, что говорю сейчас вам, потому что это правда.

– И под пыткой?

Она вновь покрылась мурашками.

– Если только меня не заставят признать то, чего не было.

– Вы слишком дерзки, мадемуазель Бежар. И излишне самонадеянны.

На этот раз она смолчала. Она просто ждала, что он скажет и что сделает дальше. Она понимала: от нее больше ничего не зависело. Все остальное, все, что дальше произойдет, можно было назвать словом «судьба».

– Смотрите на меня!

Задумавшись, она действительно отвела взгляд, а сейчас подняла на него свои глубокие темные глаза, красивые и непроницаемые.

На востоке узкой полоской заалел рассвет. Соланж уже ушла. На конспиративной квартире остались только сам хозяин, Сесар и Ксавье.

Бутылка коньяка, стоявшая на столе напротив Венсана, медленно пустела. Сесар сходил на кухню и приготовил кофе для Ксавье, которого уже начинало клонить в сон. Он предлагал мальчику отправиться домой, но тот отказался. Они ждали неизвестно чего. То ли вестей, то ли возвращения Евы. То ли просто того момента, когда встанет солнце и наступит новый день.

Молчаливое ожидание прервал легкий стук в дверь. Венсан словно очнулся, Ксавье почувствовал, что сон как рукой сняло, Сесар встал и медленно направился к двери.

На пороге появилась Ева.

– Меня отпустили.

Венсан вскочил, обуреваемый счастьем, но так и остался стоять как вкопанный. Сделать даже шаг к ней было выше его сил.

С каждой новой неделей, с каждым месяцем члены группы становились ближе друг к другу. Это было неизбежно, и это было необходимо. Чем резче становились их действия, тем крепче связи. Больше не оставалось тайн. Не вправе доверять посторонним, они всецело должны были верить друг другу.