Нагиб Махфуз - Избранное

Неожиданно рассказ поэта заглушил истошный женский крик: «Люди добрые, ребенок пропал!»

59.

Время шло, друзья продолжали беседовать, а Ясмину не оставляла мучительная тревога. Хусейну пришло в голову взглянуть, что делается на улице, но Керим удержал его, опасаясь, что его могут заметить и заподозрить неладное. Заки очень хотелось узнать, напали ли футуввы на дом Рифаа. А Рифаа успокаивал его тем, что с улицы не доносилось ничего, кроме звуков ребаба да криков мальчишек. Улица жила обычной жизнью, и ничто не предвещало того, что замышляется преступление. У Ясмины голова шла кругом от тревожных дум, и она вдруг испугалась, что глаза могут ее выдать. Ей было уже все равно, чем кончится дело, лишь бы прекратилась эта мука. Ей хотелось напиться до потери памяти и не видеть ничего вокруг. И еще она думала о том, что она не первая и не последняя женщина в жизни Бейюми и что вокруг мусорных куч всегда собираются бездомные собаки. Главное, чтобы скорее окончилось это мучение, неважно, каким образом. Постепенно шум улицы затих, смолкли голоса торговцев и мальчишек. Сейчас были слышны лишь звуки ребаба. Внезапно Ясмину охватила ненависть к этим людям, которые явились причиной ее мучений.

— Может быть, приготовить кальян? — спросил Керим. Но Рифаа решительно возразил:

— У нас должны быть ясные головы!

— Я подумал, что за трубкой легче скоротать время.

— Ты боишься больше, чем следует.

— По–моему, нет причин для страха, — попытался оправдаться Керим.

Пока и вправду все было спокойно, никто не напал на дом Рифаа. После полуночи смолкли и ребабы, поэты разошлись по домам. Было слышно, как хлопают закрывающиеся двери, как переговариваются запоздавшие прохожие, их смех и кашель. Наконец все окончательно стихло. Ожидание длилось до тех пор, пока не прокричал первый петух. Заки поднялся, выглянул в окно и сказал друзьям:

— На улице тихо и пусто, как в день изгнания Идриса.

— Пора в путь! — заметил Керим.

Ясмину снова охватил страх. Что будет с ней, если Бейюми опоздает или передумает? Друзья между тем поднялись, в руках у каждого было по узлу.

— Прощай, адская улица! — проговорил Хусейн и первым двинулся в путь. Рифаа пропустил вперед Ясмину и положил руку ей на плечо, словно боялся потерять ее во мраке. Следом шли Керим, Али и Заки. Один за другим они осторожно выбрались из квартиры и в полной тьме поднялись по лестнице на крышу, держась за перила. Снаружи им показалось светлее, хотя на небе не было ни звездочки. Луна была скрыта облаками, и пробивавшийся сквозь них лунный свет придавал всем предметам зыбкие очертания.

— Крыши домов почти вплотную прилегают одна к другой, — проговорил Али, — а госпоже мы поможем.

Когда все выбрались на крышу. Заки, шедший последним, почувствовал сзади какое–то движение и, обернувшись, увидел у чердачной двери четыре тени.

— Кто здесь? — воскликнул он в панике.

Все остановились как вкопанные… Послышался голос Бейюми:

— Остановитесь, мерзавцы!

Слева и справа от него находились Габер, Халед и Хандуса. Ясмина ахнула, вырвалась из рук Рифаа и побежала к двери. Никто из футувв не препятствовал ей. Али шепнул Рифаа:

— Тебя выдала эта женщина.

В мгновение ока беглецы были окружены. Бейюми внимательно оглядел их и спросил:

— Где же знахарка?

Затем схватил Рифаа железной хваткой за плечо и насмешливо сказал:

— Куда это ты направляешься, друг ифритов?

— Вам не нравилось наше присутствие на этой улице и мы решили покинуть ее, — угрюмо ответил Рифаа.

Бейюми захохотал и обратился к Кериму:

— А ты с какой целью укрывал их в своем доме?

С трудом сглотнув слюну, Керим дрожащими губами ответил:

— Я ничего не знаю о том, что произошло между тобой и ими.

Бейюми ударил его по лицу. Керим упал, но быстро вскочил на ноги и перепрыгнул на крышу соседнего дома. За ним бросились Хусейн и Заки. Хандуса же обрушился на Али, ударил его в живот, и тот со стоном повалился на крышу. Габер и Халед бросились догонять беглецов, но Бейюми презрительно махнул рукой.

— Эти не опасны, никто из них и пикнуть не посмеет, иначе им несдобровать.

Рифаа, скорчившись от цепкой хватки Бейюми, до боли сдавившего ему плечо, проговорил:

— Они не сделали ничего предосудительного. Бейюми вместо ответа ударил его по лицу.

— Ну–ка, они тоже слышали голос Габалауи? — И, толкая его перед собой, добавил: — Иди вперед и не раскрывай рта.

Рифаа покорился судьбе. Спускаясь по темной лестнице, он слышал за собой тяжелые шаги и чувствовал, как его обволакивает густая пелена мрака, злобы и безнадежности. Он почти не думал ни о бежавших, ни о предавших. Его охватило столь глубокое отчаяние, что он позабыл даже о страхе. Ему казалось, что тьма навеки воцарилась в мире.