Нагиб Махфуз - Избранное

Днем опять пришла хозяйка, снова стучала в дверь, и вечером тоже. Уходя, она бросила: «Ну нет, госпожа Hyp, всему есть предел!»

В полночь он выбрался из дома. Хотя теперь уверенность окончательно покинула его, он шел неторопливо, будто прогуливался. Несколько раз ему показалось, что прохожие — это переодетые шпики, и он уже приготовился к последней отчаянной схватке. После вчерашней ночной драки полиция, конечно, оцепила весь квартал у кофейни Тарзана. Он свернул на горную дорогу. Сильно хотелось есть. Шейх Али Гунеди — вот у кого он найдет приют, хотя бы на время, чтобы собраться с мыслями. А там — видно будет. Он осторожно проскользнул во двор, окруживший его тишиной, и тут только спохватился: его мундир! Он остался на квартире у Hyp. Экая досада! Но теперь уже поздно, ничего не поделаешь. Он решительно переступил порог. В комнате горел светильник. Шейх Али, скрестив ноги, сидел в углу и шепотом молился. Саид приплелся в глубь комнаты, туда, где у стены были сложены его книги, и устало опустился на пол. Шейх продолжал молиться.

— Добрый вечер, владыка, — сказал ему Саид.

Шейх поднес руку к голове, отвечая на приветствие, но молитвы не прервал.

— Я голоден, владыка.

На этот раз подействовало. Шейх посмотрел на него отсутствующим взглядом и кивнул на поднос с инжиром и хлебом. Не раздумывая, Саид набросился на еду, подчистил все, что было на подносе, но не наелся и вопросительно взглянул на шейха.

— У тебя нет денег? — спросил тот.

— Есть.

— Тогда пойди и поешь.

Саид промолчал. Шейх поглядел на него с любопытством.

— Когда же ты наконец успокоишься?

— Наверное, уже на том свете…

— Вот потому–то ты и голоден, хотя и с деньгами.

— Может быть…

— А я тут читал стихи о печалях, но на сердце у меня было радостно…

— Ты счастливый человек… — И со злобой добавил: — Подлецы ускользнули! Как же могу я быть спокоен?

— Сколько же их?

— Трое.

— Благословен мир, если в нем всего лишь трое подлецов.

— Да нет, их много, но я враждую с тремя…

— Значит, никто не ускользнул…

— Да, но какое мне дело до всего мира?

— Человек за все в ответе. И за этот мир, и за мир иной… Саид нетерпеливо фыркнул.

— Терпение свято, — сказал шейх, — и оно освящает все вокруг…

— Но преступники спасаются от кары, а невиновные гибнут! — печально усмехнулся он.

Шейх вздохнул.

— Когда же мы обретем сердечный покой под сенью Закона?

— Когда закон этот будет справедлив!

— Он всегда справедлив. Саид сердито тряхнул головой.

— Вот только жаль, что покрывает подлецов…

Шейх улыбнулся и ничего не ответил. И Саид решил, что пора переменить тему разговора.

— Я лягу лицом к стене. Не надо, чтобы меня здесь видели! Я пришел к тебе искать приюта. Помоги мне укрыться!

— Приют дает нам лишь Всевышний…

— Ты не хочешь мне помочь? — встревоженно спросил он.

— Помилуй, что ты…

— Неужели даже ты, чья добродетель всем известна, не в силах меня спасти?

— Если хочешь, спаси себя сам.

«Но я — убийца», — про себя подумал Саид и вслух добавил:

— Можешь ли ты выпрямить кривую тень?

— Мне нет дела до теней, — спокойно ответил шейх. Воцарилось молчание. За окошком, сквозь которое лился лунный свет, проснулась и зашевелилась жизнь. «В ней твое искушение…» — мурлыкал шейх. Да, он всегда найдет, что сказать. А все–таки, владыка, дом твой — ненадежное место, хотя сам ты — воплощение верности. И я должен бежать, чего бы мне это ни стоило. И пусть тебе, Hyp, поможет хоть счастливая случайность, если не помогли справедливость и милосердие. Но как я мог забыть там мундир? Я же свернул его, приготовил, а в самый последний момент забыл. Видно, бесконечное тревожное ожидание в темноте, бессонница и одиночество убили в тебе осторожность… Если они найдут мундир, они нападут на твой след. Приведут собак, окружат, и тогда — конец трагедии, которой газеты развлекают своих читателей.

— Я хотел просить тебя обратить свой лик к небу, — заговорил вдруг шейх, — но ты, опередив меня, заявил, что обратишь его к стене!

— А ты забыл, что я сказал тебе про подлецов! — воскликнул Саид.

— «Если забыл, вспомни Господа своего!» — нараспев прогудел шейх.

Какая тоска. Он закрыл глаза и снова подумал: как я мог забыть там мундир?

Тревожное предчувствие не давало покоя.

— «И если спросят: «Знаешь ли ты средь заклинаний и снадобий такое, что способно отвратить волю Всевышнего!» — и ответствуй: «На все Его воля», — пробубнил шейх.