Нагиб Махфуз - Избранное

Около полуночи он неслышно выскользнул из дома и через пустырь направился в кофейню Тарзана. В условленном месте три раза свистнул и принялся ждать. Вот и Тарзан.

— Ты бы все–таки поосторожнее. Легавые на каждом шагу…

— Есть хочу…

— Помилуй, неужто только за этим вышел?

— Что поделаешь? Сейчас ничему не приходится удивляться.

— Пойду пришлю тебе кебаб. Но ты бы, правда, все–таки поостерегся…

— Ничего, бывали в переделках и похуже этой…

— Не скажи… Из–за последнего налета все на тебя теперь зубы точат.

— Так оно всегда и было…

— Угораздило же тебя связаться с таким важным человеком!

Тарзан ушел. Через час мальчик принес кебаб, и он с жадностью набросился на еду. Потом он сидел на песке, в небе висела почти полная луна. Он глядел на далекий огонек на холме и живо представлял себе завсегдатаев кофейни Тарзана. Сидят, балагурят, кто в доме, кто снаружи. Все–таки нет на свете ничего противнее одиночества. Среди людей он чувствовал себя великаном. Любил, повелевал, был героем. А без этого и жить не стоит. Интересно, вернулась ли Hyp? И вообще вернется ли? Дома ли она, или снова его ждет гнетущее одиночество?

Он встал, отряхнул брюки и пошел к роще, чтобы оттуда выйти на дорогу, огибающую гробницу Мученика с южной стороны. Он уже дошел до того места, где недавно подкарауливал Баязу, когда перед ним как из–под земли выросли две тени.

— Ни с места! — крикнул один. Говор был деревенский.

— Документы! — рявкнул другой.

В лицо ударил луч карманного фонаря. Он быстро опустил голову, будто спасая глаза от резкого света, и с бешенством крикнул:

— Кто такие?.. Отвечать!

Его повелительный тон, видимо, смутил их. К тому же при свете фонаря они разглядели его офицерский мундир.

— Извините, ваша честь, в темноте не разобрались!..

— Кто такие? — повторил он, стараясь придать голосу неподдельную ярость.

— Из корпуса Вайли, ваша честь…

Фонарь погас. Но он успел заметить, как один из них что–то уж слишком пристально его разглядывает. Как будто заподозрил неладное. Раздумывать было некогда. Два молниеносных удара, правой и левой, в брюхо, одному и другому. А теперь в челюсть одному и под вздох другому. И вот уже оба, не успев опомниться, без памяти валяются на земле. А теперь прочь, как можно скорее! На углу улицы Нагмуддин он на мгновение остановился, чтобы убедиться, что за ним нет погони, и только потом вошел в дом. По–прежнему никого. То же одиночество, уныние и тревога. И тот же мрак. Он сбросил мундир и в тоске повалился на кушетку.

— Hyp, где ты?

С тобой что–то случилось. Может, тебя сцапала полиция? Или на тебя напали какие–нибудь негодяи? Сердце говорит мне, что ты попала в беду. Знаю, я больше тебя не увижу… Ему стало отчаянно грустно. И вовсе дело не в том, что он вот–вот лишится надежного убежища. Нет. Он потерял любящее женское сердце. Он глядел в темноту и видел ее улыбку, вспоминал ее ласку, ее несчастное, жалкое лицо, и сердце его сжималось. Да, видно, он был привязан к ней больше, чем думал. Она стала частью его нелепой, растерзанной жизни, которая теперь висит на волоске. И, зажмурившись, он признался самому себе, что любит ее и готов отдать жизнь, лишь бы она вернулась целой и невредимой. Кто пожалеет о ней, если она погибнет? Никто. Ни один взгляд простого сострадания не будет брошен в ее сторону. Одинокая, обездоленная женщина в океане равнодушия и враждебности. Вот так же и Сана в один прекрасный день обнаружит, что никому нет до нее никакого дела. Даже подумать страшно. В бессильной злобе он выхватил револьвер и прицелился в темноту, готовый уже сейчас встретить неведомое грядущее. Нет, все напрасно, напрасно… И он сражался с кошмарами Тишины и Мрака, пока не уснул перед самым рассветом.

Когда он открыл глаза, было уже светло. Он понял, что его разбудил стук в дверь. В тревоге он вскочил и на цыпочках подкрался к двери. Стук повторился. А вот и голос. Женский голос. «Госпожа Hyp!.. Вы слышите? Госпожа Hyp!..» Кто эта женщина и что ей надо? Он вернулся в комнату и на всякий случай взял револьвер. А вот и мужской голос: «Наверно, ее нет дома». И опять женский: «Да нет, она в это время всегда бывает дома! И за квартиру она всегда аккуратно платит». А, так это, значит, хозяйка. Снова яростный стук в дверь, и снова женский голос: «Сегодня уже пятое число, я не могу больше ждать!» И оба, сердито о чем–то переговариваясь, ушли.

Теперь уже не только полиция, но и сами обстоятельства против него. Хозяйка, конечно, не станет долго ждать и рано или поздно взломает дверь. Так что самое разумное — это уйти отсюда, и чем скорее, тем лучше. Вот только куда?