Михаил Орловский - И пришел доктор...

Не вдаваясь в длительные расспросы хозяев с целью выявления жалоб и анамнеза, Вася схватил пострадавшего пса и положил его на операционный стол с такой осторожностью, с какой и подобает обращаться с братьями нашими меньшими — домашними животными. Мы же стояли, как подрубленные пни в лесу, замерши.

Мгновенный наружный осмотр, бесспорно, показал: в горле застрял теннисный мяч. Жёлтый матерчатый теннисный мяч. Самый обычный мяч, что кидают собакам ради их физического и духовного развития. Он расположился там, как в лунке, перекрыв доступ свободного кислорода.

Окунув свои руки в перчатки, точно в масло, Василий ухватился за челюсти клиента. Разомкнув их в противоположные стороны, он вытащил из клыкастой пасти «затычку», словно такая процедура была его ежедневным занятием. Всем представилось, что он проделывает подобные тренировки сразу после чистки зубов, перед завтраком. На кошках. Учитывая, что от отсутствия мячика собака не задышит, юный анестезиолог тут же принялся проводить реанимационные мероприятия.

Никогда раньше не встречавшись со столь увлекательной манипуляцией, я зачарованно смотрел, как слаженно Вася делает закрытый массаж сердца и искусственное дыхание бездыханному созданию. Попеременно сдавливая грудную клетку и нагнетая всё в ту же свирепую пасть воздух, Вася старался изо всех сил.

Опять, в который раз, я убедился в правдивости поговорок, одна из которых гласит: «Дело мастера боится». Действительно, мой товарищ анестезиолог дело своё знал на «отлично» с плюсом. Он вертелся вокруг пациента настолько ловко, что у всех нас спёрло дыхание. Руки скользили по шерсти, щёки чувствовали сухой собачий нос. За секунду Василий переквалифицировался в ветеринара.

Первым признаком успеха реанимационных мероприятий явился собачий кашель. Собака встрепенулась и приоткрыла усталые глаза. Одурманенная, она вернулась в наш бренный мир. Её глаза ещё оставались неподвижны, но в них уже отчётливо горела искра жизни.

Выйдя из состояния клинической смерти, домашнее животное лежало на столе, жадно хватая свежий воздух. По волосатой морде, падая на ошейник с надписью «Мичман», текли слёзы… Мы вышли, предоставив пса хозяевам…

Именно так Василий и работал, не останавливаясь. Другими словами, помимо спасения существующих жизней, пытался он остаться на своей должности любыми известными путями, но ему этого сделать, разумеется, не дали.

Не прошло и месяца, как пришёл приказ о досрочном увольнении. По организационно-штатным мероприятиям. Находясь в шоке, бегал мой товарищ по госпиталям, искал себе подходящую должность. Но зачем военным доктора? Тем паче, что в морском госпитале. Сокращение на Флоте проходило повсеместно.

Какими только зубами (а у него их было 32) Василий Иванович не пытался зацепиться за службу, — уволили-таки его. Выкинули из армейской жизни, словно неугодного ребёнка, родившегося в ходе неплановой беременности.

Потратив умопомрачительную сумму на становление настоящего морского доктора, знания его использовали лишь месяц. Да, да, Вы не ослышались: месяц! Дорогой получился специалист, не так ли?

И всё мне думается — кто же виноват? Можно ведь какой-нибудь отдел создать планировочный или что-то вроде этого, дабы специалистами так не разбрасываться?

Хотите мне подсказать, что отдел таковой существует и штат в нём набран? На самом деле я об этом и сам прекрасно догадывался, только боялся вслух произнести.

Как ни крути, а, глядя на окружающее безобразие, складывается весьма впечатляющее ощущение, что нахожусь я в каком-то страшном сне, который слишком долго затянулся. Слишком долго…