Михаил Орловский - Военно-медицинская акаМЕДия

Другие же угрожающие заверения в том, что курящим грозит: «Штраф 1000 рублей», «Досрочная выписка», «Общественное порицание», висевшие этажом выше, так же как и первые два предупреждения, никоим образом не влияли на газовый состав смеси, наполняющей лестничные пролёты славной больницы (эта больница была славной ввиду того, что в ней работал дядя Слава. — Авт.).

Итак, мой товарищ стоял в дыму и пытался успокоить разум. На третьей минуте пассивного курения Славика на лестницу, точно фурия, вылетел Виктор Антонович. Он раздражённо снял перчатки и с ненавистью швырнул их в ближайшую урну.

— Уйду я отсюда! — сказал он в сердцах, пихая в рот сигарету, только что отобранную у нового санитара больнички (Антоныч тоже не курил).

— Чего так? — удивлённо поднял брови вверх дядя Слава, глубоко втянув «свежего» дыма, выпущенного коллегой.

— Да представляешь, мёртвый родился, — горестно объявил старший коллега, сделал глубокую затяжку и закашлялся. — Они так долго ждали малыша..

— Согласен, это невыразимое горе, — поддержал Слава.

— Сколько у меня уже таких случаев было? — спросил сам у себя Антоныч, не заметив сочувствия коллеги. — Двенадцать. Пятерых удалось откачать, остальных нет. И каждого я помню, как вчера.

Виктор Антонович глубоко затянулся и закашлялся. Отравленные никотином рецепторы перестали чувствовать боль, и в душе воцарилась пустота. Такая замена «уходящему из профессии» не понравилась.

— А у меня отказник, — сообщил дядя Слава, который пытался сменить тему, хотя и его история не отличалась радостью. Но Антоныч пропустил мимо ушей и это. Видя, что старший ординатор весь в себе, Славик пощёлкал перед его лицом пальцами. Нулевой результат. Тогда мой товарищ сильно потряс коллегу за плечо.

— А, кто здесь? — вернулся обратно Виктор Антонович.

— Да я это, я, — ответил юный врач. — Вы в порядке?

— Сейчас буду, — закивал «изыматель сигарет» (семь раз, между прочим!) и, сделав очередную затяжку, добавил: — Дай мне только недельку-другую.

— Без вопросов. У вас отпусков недогуленных полтора месяца, — напомнил дядя Слава и грустно подытожил: — Только вы, всё одно, не пойдёте.

— Пойдёшь тут, когда работать некому, — Антоныч вновь погрустнел, явно вспоминая последние роды. — Нет, ну как так-то?..

И здесь у дяди Славы созрела идея.

— Слушай, а у тебя мальчик был? — спросил он Антоныча, резко перейдя на «ты», как того требовала идея.

— Мальчик, — подтвердил коллега и пополнил газовый состав новой порцией дыма.

— Тут такое дело, — начал наш академик и убавил свою громкость на полтона ниже: — У меня отказник. Безвозвратный случай, похоже. Давай предложим поменять. Родителям предложим.

Поникший Виктор Антонович вдруг неожиданно оживился и бросил курить.

— А можно? — как-то по-детски спросил он.

— Ну, давай попробуем. За спрос денег не берут, — дядя Слава выложил на поверхность старую поговорку.

— Точно, не берут, — согласился Антоныч и руками разогнал клубы дыма. — А вот посадить могут…

Вячеслав воздержался от мрачного и предложил обсудить процедуру.

А дальше пошёл сложный психологическо-творческий процесс. Мёртвородящей мамаше аккуратно предложили выписаться из роддома с живым мальчиком. Слава с Антонычем деликатно объяснили, что официальная процедура усыновления весьма и весьма бюрократична. Это вам не котёнка из приюта одолжить. А так и ребёнок есть, и никто не узнает, что вы ему не родня (а то «добрые люди» могут как-нибудь донести повзрослевшему сыночку ненужную и психотравмирующую информацию). Через десять минут несчастная мамочка, посоветовавшись с таким же отцом, согласилась на опасное (для медиков) предложение дяди Славы. И получила здорового и крепкого мальчугана. Вместе с оным новоявленные родители потеряли частицу «не» в характеристике «несчастливые». А отказнице сказали, что её младенец имел пороки и сразу после родов скончался, на что она лишь облегчённо вздохнула.

Дядя Слава и Виктор Антонович сидели на скамейке под окнами родного отделения и дышали свежим, не загаженным воздухом. На кирпичной стене висел очередной лозунг В. Маяковского. Лозунг гласил:

Курить — бросим.

Яд в папиросе.

Господа медики витали в отличных от таблички мыслях. Они всё ещё контролировались эмоциями.

— Да, Вячеслав, подписали мы себе статью, — наконец, задумчиво огласил итоги дня Антоныч.

— И счастливую жизнь для кого-то, — согласился с ним довольный дядя Слава.