Эмма Донохью - Чудо

Она ждала у себя в комнате, чувствуя, как сводит живот. Не просто нервозность при мысли о том, как без приглашения явится на собрание своих нанимателей, но и страшная неуверенность. Если Либ убедит комитет в том, что цель надзора достигнута, – расскажет им все про трюк с «манной», тогда они, поблагодарив, сразу отпустят ее. В этом случае она вряд ли сможет попрощаться с Анной перед отъездом в Англию. Вспомнив свой госпиталь, Либ почему-то была не в состоянии вообразить, что вернется к прежней жизни.

Личные потери в счет не идут, говорила она себе. Каждой сиделке так или иначе приходится прощаться с очередным пациентом. Но что станется с Анной, кто будет за ней ухаживать и заставит ли ее кто-нибудь или что-нибудь отказаться от своего обреченного поста? Ирония ситуации состояла в том, что до сих пор ей не удалось уговорить девочку съесть хотя бы крошку. Но Либ была убеждена, что только она одна сможет это сделать. Неужели ее самоуверенность граничит с манией?

Бездействие – величайший грех . Так сказал Берн по поводу своих репортажей о голоде.

Либ посмотрела на часы. Четверть одиннадцатого. Комитет должен уже собраться, даже если ирландцы всегда опаздывают. Встав, она поправила серую униформу и пригладила волосы.

Подождав за дверями задней комнаты, Либ вскоре услышала знакомые голоса – доктора и священника. Она постучала в дверь.

Ответа не последовало. Может быть, ее не услышали. Ей послышался женский голос. А может, на собрание все-таки пришла сестра Майкл?

Либ вошла, и первой, кого она увидела, была Розалин О’Доннелл. Их глаза встретились. За спиной жены – Малахия. Оба были ошарашены появлением сиделки.

Либ кусала губы, она не ожидала, что здесь будут родители.

За импровизированным столом, составленным из трех высоких табуретов, председательствовал низенький длинноносый мужчина в старом парчовом камзоле, который сидел на стуле с резной спинкой. Сэр Отуэй Блэкетт, догадалась Либ, судя по его манере держаться – отставной офицер. На столе она заметила «Айриш таймс». Похоже, они обсуждали статью Берна.

– Кто это? – спросил сэр Отуэй.

– Английская сиделка, пришла без приглашения, – ответил высокий Джон Флинн, сидевший на соседнем стуле.

– Это закрытое собрание, миссис Райт, – сказал доктор Макбрэрти.

Мистер Райан, владелец гостиницы, мотнул головой, как бы намекая Либ, чтобы шла к себе наверх.

Незнакомым для нее был только мужчина с засаленными волосами – должно быть, О’Флаэрти, школьный учитель, он же каменщик. Либ переводила взгляд с лица на лицо, не желая, чтобы ее запугали. Она начнет с веских доводов, занесенных в ее книжку.

– Джентльмены, прошу прощения. Полагаю, вам следует узнать последние новости о здоровье Анны О’Доннелл.

– Какие новости? – с издевкой спросила Розалин О’Доннелл. – Полчаса назад я вышла из дому, и она мирно спала.

– Я уже представил свой отчет, миссис Райт, – строго произнес доктор Макбрэрти.

– Вы доложили комитету, – обратилась к нему Либ, – что Анна сильно распухла от водянки и не может ходить? Она ослабла, все время мерзнет, и у нее выпадают зубы. – Либ пролистала свои записи, чтобы показать присутствующим, что у нее все зафиксировано. – Пульс у девочки с каждым часом учащается, легкие наполняются водой, о чем свидетельствует характерный хрип. Кожа покрыта коростой и синяками, а волосы вылезают клочьями, как у старой…

С опозданием Либ заметила, что сэр Отуэй поднял ладонь, пытаясь остановить ее:

– Мы учтем ваши соображения, мэм.

– Я всегда говорил, что все это чушь! – Это был трактирщик Райан. – Послушайте, ну кто может жить без пищи?

Либ так и подмывало спросить, почему он согласился помочь финансировать этот надзор, если с самого начала относился ко всему скептически.

– Попридержите язык! – повернулся к нему Джон Флинн.

– Я, как и вы, член комитета.

– Джентльмены, не следует опускаться до пререканий, – сказал священник.

– Мистер Таддеус, – сделав к нему шаг, произнесла Либ, – почему вы не велели Анне прекратить голодовку?

– Полагаю, вы слышали, что я пытался, – ответил священник.

– Какой деликатный подход! Я выяснила, что она морит себя голодом в безумной надежде спасти душу своего брата. – Либ переводила взгляд с одного лица на другое, чтобы удостовериться, что они поняли. – Очевидно, с благословения родителей. – Либ махнула рукой в сторону О’Доннеллов.

– Вы, невежественная еретичка! – вскипела Розалин.