Геннадий Марченко - Музыкант-3 (СИ)

Минут через тридцать, когда этот самый чай у меня разве что из ушей не тек, и я думал, о чем так долго можно говорить с министром культуры, меня снова пригласили в кабинет к Суслову.

— Все нормально, мы поговорили с Екатериной Алексеевной. Вопрос по новым исполнителям решили. Она при мне созвонилась со своим же заместителем, товарищем Баскаковым, который непосредственно взаимодействует с артистами. Генеральная репетиция состоится 31 мая в ДК 'Красный Октябрь' в полдень. Ну это вы вроде бы должны знать. Будет у вас еще возможность созвониться с вашим английским другом?

— Надеюсь, что да.

— Вот тогда как выясните, точно ли они готовы лететь — тогда через консульство закажем билеты и обеспечим гостиницу. В экстренном порядке мы допечатаем афиши с изменениями. Только на всякий случай появление этих… 'The Beatles' упомянем как возможное. Кстати, а с участниками вашей группы все нормально, разместят?

— Да, в гостинице 'Москва', на парней выделили трехместный номер, и на девушку — одноместный. Не люкс, но вроде бы приличный, судя по отзывам дежурной, когда я туда дозвонился.

— Замечательно! По концерту в двух отделениях она тоже со мной согласилась. Чтобы не томить ожиданием немолодых артистов, решили, что пусть они выступят в первом отделении, а вам, молодым, придется закрывать фестиваль. Ну а что касается названия фестиваля и цели акции… Мы и этот вопрос обсудили с Екатериной Алексеевной, и пришли к выводу, что если исполнителей можно варьировать, то цель акции уже обозначена.

— Жаль, — вздохнул я.

— Но согласитесь, что помощь африканским детям — тоже благородная цель… Что ж, не смею вас больше задерживать, Егор Дмитриевич. Всего хорошего. Если возникнут какие-то вопросы — звоните или мне в приемную, или сразу товарищу Фурцевой.

'Ффух, прокатило, — думал я, покидая здание на Старой площади. — Причем прокатило не в самом плохом варианте. Жаль, что с идеей акции не выгорело… А тут я еще ухмыляюсь портрету Шелепину. На фоне легенды о нашем родстве Суслов мог это воспринять в каком угодно ключе'.

Весь погруженный в свои мысли, я на автомате поймал такси и так же, в мыслях о грядущем фестивале и недавней встрече с Сусловым, доехал до дома. Поздоровался с парой бабушек у подъезда, одолел первый лестничный пролет… и увидел сидящую на подоконнике Светлану Фурцеву.

В первый момент я ее даже не узнал. Куда делась та жизнерадостная, пышущая здоровьем молодая женщина? Теперь это была ее бледная и исхудавшая тень, причем бледная в буквальном смысле слова. Темные круги под глазами делали ее похожей на Наталью Варлей в образе панночки, которая в гробу летала перед охреневшим Хомой.

— Привет! — сказал я, не зная, что еще можно произнести в этой ситуации.

— Привет, — тихо ответила она. — У тебя нет сигаретки или папиросы?

— Ты же знаешь, у меня режим, с вредными привычками строго.

— А я вот не могу бросить… Никотин меня хоть немного успокаивает. Час назад последнюю выкурила.

А окурки, получается, прямо в эту вот открытую форточку и бросает, на головы сидящим у подъезда бабулькам. Или их ветром сносит? Вполне вероятно, ветерок сегодня серьезный, иначе упади им 'бычок' за шиворот, старушки мигом бы всех на уши подняли. А вообще странно, что человек столько времени сидит в подъезде, и никто и ухом не повел. Я за пять лет в этом мире уже привык, что советские люди обязательно поинтересуются у праздно торчащего в подъезде неизвестного, к кому он, кого ждет, а уж бабушки — те и вовсе всю душу вытрясут, и лишь выяснив, сколько раз в день человек сексом занимается, спокойно пойдут дальше. Тем более у нас 5-этажный дом, без лифта, все движение по лестнице.

— А что стряслось, почему такой… вид?

— Что, плохо выгляжу?

— Да не то чтобы плохо… Но сильно отличаешься от той Светланы Фурцевой, которую я видел год назад.

— Что ж вы меня все по девичьей фамилии склоняете, — грустно усмехнулась она. — Я ведь уже несколько лет как Козлова. Так и норовите напомнить, кто моя мать.

Я на мгновение растерялся. Действительно, я и сам как-то привык проводить непосредственную параллель между Фурцевой-старшей и ее дочерью.

— Ладно, больше не буду… А здесь-то что делаешь? Ждешь кого?

Ответ на этот вопрос я знал заранее, поэтому не особенно удивился, услышав:

— Ага, жду. Тебя. Меня тут бабки за твою поклонницу приняли, я не стала отнекиваться. В какой-то мере да, поклонница. А они мне, мол, шляются тут, все стены в подъезде исписали.