Дмитрий Быков - ЖД (авторская редакция)

— Ну и правильно,— сказал его толстый сосед с носом-картошкой и редкими зубами.— Нормальное самоощущение мыслящего христианина.

— Не совсем,— сказал Николай.— Если б он еще радовался такому ощущению, тогда конечно.

— Не соблазн ли это, отче?— спросил молодой робкий монашек.— От этого один шаг до того, что чем хуже, тем лучше.

— А что, не так?— обиделся толстый.

— Но жалость-то к миру?— спросил коренастый.— Нельзя же просто — гори все огнем… После того, как оно сгорит, нам и предстоит самое интересное. Надо дожить в пристойном состоянии, не впадая в тяжкий грех злорадования.

— Да мы еще доживем ли?— спросил хмурый монах, чьего лица Громов почти не видел — он сидел далеко от лампы.

— Если не доживем, то, может, и к лучшему,— заметил молодой.— Я бы не хотел…

— Тем не менее уже скоро,— подытожил Николай.— Ты-то, брат Георгий, доживешь наверняка. Не думаю, чтобы тебя скосила преждевременная дряхлость. Ты весьма здоров, брат Георгий.

— И прожорлив,— ехидно добавил высокий.

— Что до Андрея в Туруханске,— продолжал Николай,— скажи ему, брат Борис, что утрата смысла есть вещь, безусловно, хорошая. В мире, имеющем смысл, нам нечего было бы делать.

Брат Борис кивнул и сосредоточился. Все молчали.

— Сказал,— выговорил он наконец.

— И что?

— Сказал, что подумает.

— Подумать есть дело благое.

— Брат Игорь в Новосибирской обители передал, что впадает в тяжкий грех уныния,— сообщил очкастый монах с внешностью физика-Шурика.

— Передай ему следующее, брат Вячеслав,— радостно отвечал Николай.— Всякий раз, как впадаю в грех уныния, я испытываю огромную радость, улегшись на постель в своей келье и при открытом окне, в которое доносятся запахи монастырского луга, созерцая трещины в потолке. Они слагаются в причудливые узоры, я уношусь мечтаниями в удаленные обители и либо впадаю в благодетельный сон, либо придумываю забавный сюжет. Проделай то же, и сии трещины окажут на тебя не менее благое действие.

Брат Вячеслав задумался.

— Передал,— сказал он.

— И что созерцает брат Игорь?

— Брат Вячеслав сообщает, что, видимо, потолок в твоей келье давно не белен,— скрипучим голосом отвечал брат Вячеслав.

— Брат Игорь впадает в тяжкий грех занудства,— сказал настоятель.— Передай ему, что со своим потолком я сам разберусь, а он пусть перечтет «Женитьбу Фигаро».

— Брат Константин в Староволжской обители просил передать, что в окрестностях был бой, имеются раненые. Просит благословения на оказание первой помощи. Федералы отошли, раненых расквартировали у местных.

— А как он из монастыря выйдет?— спросил брат Борис.

Этого вопроса Громов не понял. Выйти из монастыря — легче легкого, так казалось ему.

— Но, может, он даст знать местным, и они привезут в монастырь особо тяжелых…

— Если повезут,— мрачно сказал монах, сидевший справа от Громова. От него приятно пахло «Золотой звездой» — он тер ею виски, страдая, видимо, от мигрени.

— Скажи брату Константину, что я его порыв одобряю,— после недолгого размышления выговорил Николай.— Что получится — решать не нам, а попробовать стоит.

Громов почувствовал, что Воронов смотрит на него вопросительно, но покачал головой: мол, сам не понимаю.

Николай с братьями обсудили еще несколько спорных случаев — кто-то болел, кто-то получил печальное письмо из дома, отец Марк в Бирюлевской обители влюбился и спрашивал совета (монахи долго хихикали, предлагая советы один непристойнее другого,— Николай строго осадил их, посоветовав брату Марку как можно скорее уйти к предмету своей страсти, а если не получится — усиленно молиться). Связь с братьями осуществлялась тут же, без всяких мобильных и иных телефонов, причем каждый из собравшихся имел на связи единственный монастырь. Громов подивился, что их на Руси осталось так мало.

— Ну-с, и что же мы видим?— спросил Николай, когда с монастырскими делами было покончено.

— Старик с девочкой идут на юг,— грустно сказал высокий.— Девочку жалко.

— Плохо девочке,— кивнул брат Георгий.— Девочке очень грустно.

— Слышит ли она нас?

— Иногда.

— Укрепите ее, чем сможете.

— Будем пробовать.

— Слышит ли нас старик?

— Не слышит, но знает.

— Старик не нравится мне,— твердо сказал толстый.

— Ты ему тоже не нравишься,— отрезал Николай.— Какая разница? Что с разочарованным?

— Разочарованный со своей дикаркой бегут в Дегунино, как и было сказано,— заметил брат Борис.— Тут кое-кого послали их остановить, но кое-кто не туда попал.