Дмитрий Быков - ЖД (авторская редакция)

— Черт-те что,— повторил губернатор, совершенно успокоившись. Сходить с ума было положительно не из-за чего. Тревожило его по-настоящему только одно — да и то не тревожило, а так, вечный червячок внутри посасывал: во всяком триллере страшно не тогда, когда убивают,— это бы полбеды, жанр такой,— но когда убивают неумело. Страшно не просто получить письмо, написанное кровью,— но письмо детским почерком, с грамматическими ошибками. Во всей этой истории его пугала именно детскость, неуклюжесть попыток: его бездоказательно уверяли в ашиной неверности, его караулил с топором мужик, не умеющий нанести удара даже и в благоприятнейшей обстановке, когда враг явился без охраны и без спутника; в его окно метнули булыжник, как только там загорелся свет и обозначились силуэты,— но ясно же, что булыжником никого не убьешь… Он сумел вызвать в местном населении, которое сроду ничего не делало, кроме тупой сельхоз-работы,— не просто ненависть, а желание его убить, убрать; чтобы эта публика дошла до такого намерения — надо было в самом деле привести в действие серьезные силы. Это он понимал. Он не понимал только, почему дурацкая легенда о конце времен так живуча именно в сознании этого несчастного народа,— да, его область и так считалась обособленной, далекой от цивилизации, глухой даже по сибирским меркам, но как-никак двадцать первый век, второе его десятилетие… нельзя же, чтобы деградация после совка дошла до забвения школьных прописей! Победили коммунизм, спасибо,— все для того, чтобы очнулись древнейшие, забытые, тупые верования! Впрочем, если верили в Кашпировского и Белое братство, последнее он застал первокурсником,— почему не верить, что от их с Ашей брака родится антихрист? Вполне в русле здешних легенд. Вот, значит, как закончится равновесное качание двух богов. Не вечно бегать по кругу здешней истории. Придет человек из старого северного рода, встретит девушку-волка из другого старого рода, они познают друг друга, она понесет от него,— и тот, кто от них родится, положит конец обоим захватчикам, да и самому коренному населению. А потому никак нельзя, чтобы он рождался. Пока они были вместе, туземцы терпели, да большинство из них ничего и не знало; но стоило Аше поехать к бабушке и признаться в беременности (туземцы говорили — «в тягости», беременем у них называлась грибная корзина), как волки забеспокоились. Тут же прознали — откуда только, по какому телеграфу?!— что варяг того самого, северного рода.

— Почему ты не говорил мне?— спросила Аша с жалобным укором, действовавшим на него особенно неотразимо; он тут же чувствовал себя виноватым за все ее бывшие и будущие беды.

— Чего не говорил?!

— Что ты рюрикова корня.

— Господи, Аша! Откуда мне было знать, что это имеет значение! Я Кононов по отцу, никогда не носил этой фамилии, всю жизнь писался Бороздиным. Это фамилия отчима, мать вышла замуж, когда мне был год. Кононов никогда и не жил с нами, я понятия не имею, кто он такой…

— Что ж ты так, губернатор. Это же самый варяжский род. Конунг, конан — или не знаешь? Предводителев сын, вот оно что значит. Ты бы хоть мне сказал, я б к тебе на полок не пошла.

— На какой полок?

— Сто шагов, мера наша,— сказала она с виноватой улыбкой.— У вас переврали, говорят — «порог».

— Где же я это читал?— хмуро спросил губернатор.— Он полюбил местную ведьму, а ей с ним было нельзя. Ее за связь с человеком и свои проклянут, и деревенские камнями побьют… Вспомнил! «Олеся», да? Ты же, Ашка, начитанная девочка, только притворяешься дурой. В библиотеку небось ходишь, да? Вот дурак, как я сразу не отгадал.— Он улыбнулся, и она робко ответила ему — улыбка вышла кривая, жалкая, но он и ее принял за подтверждение.— Это чтобы я посерьезнее к вашим относился, да? Бедная моя, да я и так отношусь к тебе и твоим сказкам серьезнее некуда! Ведьма местная, надо же… Там тоже бабка была, все глупости говорила… Да таких сюжетов пропасть: полюбил паныч ведьму, а ведьму камнями закидали. Брось, хватит! Вот увидишь, сейчас этого поймают, что камнями тут разбросался,— окажется, что я какую-нибудь тяжбу не в его пользу решил. Погоди, увидишь…

Видимо, губернатор и впрямь обладал неким даром предвидения, необходимым для государственного человека: затрезвонил телефон на столе, и охрана доложила по внутреннему, что злоумышленник пойман, да не особенно, собственно, и убегал; что их оказалось двое; что оба они готовы предстать перед губернатором для снятия первичного допроса и впредь до особого распоряжения их толком не трогали.