Себастьян Фолкс - Там, где билось мое сердце

Это все произносилось по-итальянски, так должна бы говорить девочка-подросток, но звучал почему-то мужской голос. С английским прононсом, поэтому я понимал практически все слова. Я слегка поерзал, и плечо прошила острая боль. Я замер, боясь пошевелиться. Но рассказ девочки хотелось слушать дальше, было в нем что-то притягательное.

«…Иногда я очень стесняюсь, когда на меня кто-то смотрит, но Федерико, он пускай смотрит, я очень этого хочу.

Когда мы с ним будем разговаривать, надеюсь, он поймет, что я не какая-то деревенская дурочка.

Вчера пели жаворонки, высоко-высоко в небе, но все равно их слышно. Вечером мы встретились с Эмилией, прошлись до канала, гуляли до самой темноты и болтали. Эмилия сказала, что собирается в Неаполь, выйдет там замуж за кого-нибудь побогаче. Но я ее отговорила, ведь в Неаполе ни у кого нет денег. “Тогда в Рим поеду”, — сказала она. И если я буду хорошо себя вести, она возьмет меня в горничные».

Постепенно я сообразил, что текст читают. И голос тоже узнал — Ричарда Вариана. Я оперся на локоть здоровой руки и позвал:

— Ричард.

Слабость придала смелости, я, наконец, обратился к своему начальнику просто по имени, но мой сип не был услышан. Я напрягся и просипел громче. Ричард прервал чтение.

— Привет, Роберт. Как ты? Опомнился? Медицинское начальство влило тебе хорошую дозу, спал долго.

— Где я?

— Это ротный штаб. Вроде как. Твоему плечу здорово досталось. Рана пистолетная. Значит, был под самым носом у немецкого офицера. Ты помнишь, что там было и как?

— Нет, если честно. Дождь был сильный.

Вариан кивнул, но ничего не сказал.

— Мне можно встать?

— Нельзя. Лежи давай. Наш врач тебя подштопал. Пуля прошла навылет, рана чистая. Он мне показывал. Тебе вообще-то повезло. И отправлять тебя на корабле в госпиталь не пришлось, это сейчас опасно. Но док велел несколько дней соблюдать постельный режим. Как только выберемся из этого проклятого логова, получишь отпуск.

— И когда же мы выберемся?

Вариан тяжело вздохнул:

— Ради Бога, не спрашивай меня об этом. Но думаю, до них постепенно доходит, что нас им отсюда не выбить. Оборону держим. Стратегия блицкрига буксует.

— Слава богу.

— Сигарету?

— Спасибо.

— Выпивку тебе лучше не предлагать. Но сам я выпью, если не возражаешь.

— Конечно, конечно.

— Роберт, прости, но я должен рассказать. Твоим ребятам из второй роты вчера крепко досталось. И Роланду Суонну тоже. Его принесли сюда прошлой ночью, израненного. Скончался утром.

— Боже милостивый. Как же так. Жутко жаль.

— Да, хороший был парень. Удивительно нескладный, чудом сам себя не подстрелил. Но храбрец, и сердце золотое.

— Ребята его любили.

— Знаю. Теперь нам будет еще тяжелее, — сказал Вариан. — Из «надежной пятерки» осталось четверо.

— А как дела у Пассмора и Пирза?

— Поправляются. Однако выпустят их еще не скоро.

— Хотите, чтобы я принял роту вместо Суонна?

— Нет. Поставлю к ним Гуляку Белла. Тебе нужна передышка. А когда выздоровеешь, подыщем тебе хорошую работу.

Я и не рвался в командиры.

— Могу опять вашим адъютантом.

— Посмотрим, как оно сложится, — сказал Вариан, — в шесть я отправлюсь в передовую траншею, оставлю с тобой рядового Уинтера. Очень он за тебя волнуется.

— Простите, не могли бы вы почитать еще из дневника?

Вариан расхохотался.

— Я просто хотел потренировать произношение. И немного отвлечься. Дневник изъяли из твоего ранца. Когда тебя доставили.

— Понятно. Мы нашли его в «дортуаре».

Опять потянуло в сон. Хотелось снова попасть в мирок молоденькой итальянки, чья жизнь была счастливее моей.

— Пожалуйста, почитайте еще немного, — попросил я. — Почему-то успокаивает, даже становится легче.

Вариан откашлялся и начал читать:

«Моя очередь готовить обед, хочу сделать чесночный соус, я нашла на болоте дикий чеснок. Ужасно волнуюсь из-за свадебной вечеринки, наверное, вряд ли смогу уснуть. Может быть, папа позволит мне выпить немного вина…»

Когда я закончил этот фрагмент, на острове Перейры день сменился ранним вечером. Я дико устал, и от неутомимого внимания хозяина, и от физического напряжения. Так долго что-то вещать…

— Это и было завершением вашей итальянской кампании? — спросил старик.

— Нет. Продолжение следует.

Откинувшись на спинки стульев, мы слушали голоса острова.

— Рана от пистолета, — задумчиво произнес Перейра. — Не самая обычная.

— Это уж точно.

— Я своим пистолетом пользовался редко. Воспринимал его скорее как знак различия, как офицерскую регалию.