Андрей Гуляшки - Три жизни Иосифа Димова

– Доброе утро, – равнодушно сказал Эм-Эм.

– Для кого доброе, а для кого – не очень! – усмехнулся я печально. -Мне лично это утро навевает мысль о ложке горького лекарства.

– Дать вам сладкого апельсинового сока? – спросил Эм-Эм убийственно ровным голосом.

Я взглянул на него и вздохнул. Понятия „горькое” вызвало в его электронном мозгу молниеносную реакцию: „сладкое”. Если хозяину „горько”, нужно немедленно дать ему сладкого, таков закон.

– Речь идет о настроении, а не об ощущении бедный Эм-Эм!

– А! – сказал Эм-Эм, и за стеклянной витриной его лба за какую-то долю секунды с молниеносной быстротой пронеслось, вероятно, несколько тысяч цифр.

– Понял! Сейчас включу эстрадную музыку! Хотите? – и поскольку я молчал, он добавил: – А может, принести альбом с фотоснимками последних лыжных гонок на Марсе?

– Не желаю смотреть на лыжников, засунувших морды в противогазы! – рассердился я.

– А, знаю, – сказал Эм-Эм, и зеленоватое сияние его глаз вроде бы стало ярче. – Сейчас принесу вам альбом снимков об экзотическом балете. Там есть белые, черные и желтые балерины.

Он было повернулся к двери, он спешил меня обрадовать, но я грубо окликнул его:

– Погоди, Эм-Эм! Лучше скажи, как попала эта книга в мою библиотеку? Я не помню, чтобы меня когда-нибудь угораздило купить такую пошлость!

– О, хозяин! – произнес убийственно ровным голосом Эм-Эм. – Я приобрел эту книгу, думая, что она вам понравится. Мне посоветовал супер-робот министра Райского. Он заверил меня, что министр Райский каждый вечер рассматривает эту книгу перед тем, как отправиться в спальню к своей супруге.

– Тьфу! – гневно воскликнул я. – Если эта мерзость нравится Райскому, то это еще не значит, что она должна нравиться мне.

– Понимаю, – сказал Эм-Эм. Вы разные. Он – министр, а вы – конструктор. И потому оцениваете одни и те же вещи по-разному.

– Ох! – вздохнул я и спросил: – Ты часто разговариваешь по телефону со своими собратьями?

– Когда вас нет, я всегда сижу у телефона, – ответил Эм-Эм.

– И вы обмениваетесь информацией, не правда ли? А ты знаешь, Эм-Эм, что этот род информации на всех языках называется одинаково – сплетнями?

– Знаю, – сказал Эм-Эм. – Но я не в состоянии изменить первоначальный замысел моего создателя. Секретари типа Эм-Эм запрограммированы на непрерывный сбор информации всякого рода – они должны быть максимально полезны своим хозяевам. Вот, например, вы не знаете, а я могу осведомить вас, как Райскому удалось сделать карьеру, стать министром промышленности.

– Не желаю знать! И не желаю слушать! – я рассердился еще больше. – И не смей меня информировать о вещах, к которым я не проявляю интереса!

– Не буду! – послушно сказал Эм-Эм. – Но если вам когда-нибудь потребуются моральные аргументы против Райского – я к вашим услугам!

– Никакие аргументы мне не потребуются! – оборвал я робота. И, помолчав, добавил: – Если мне когда-нибудь придется столкнуться с Райским, я буду воевать честно и открыто, не прибегая к сплетням.

– В моей электронной памяти, – сказал Эм-Эм, – зафиксировано, что честная и открытая война связана со многими поражениями и малым числом побед. Впрочем, я не имею права вмешиваться в ваши отношения, мое дело собирать информацию и хранить ее!

Мне надоела его болтовня, и я приказал принести стакан холодного сока.

Пока Эм-Эм возился в столовой, я с огорчением думал о том, что от этого разговора мне стало совсем тошно, я даже пожалел, что затеял с роботом беседу на вольную тему. „Вот так оно и бывает у нас, людей, – продолжал думать я с горечью. – Мы создаем существа, которые в техническом отношении превосходят нас самих, но в моральном плане приравниваем их к себе и в один прекрасный день будем вынуждены посыпать голову пеплом. Их всесторонняя информация может до предела усложнить нашу жизнь. Эм-Эм будет вытаскивать на белый свет грязное белье Райского, супер-робот Райского будет с удовольствием вытряхивать напоказ своему хозяину мое грязное белье, – правда, что касается моего белья, то оно никогда не было и не будет грязным, но так уж принято говорить. И что же получится в конце концов? Я и Райский вцепимся друг другу в глотки, станем обмениваться „любезностями” не хуже наших прадедов частнособственнических времен…

Эм-Эм появился также бесшумно, как и исчез. Он подал мне хрустальный стакан, полный свежего апельсинового сока, в котором плавали прозрачные кусочки льда. Пока я пил этот эликсир, мне казалось, будто я по самые плечи окунаюсь в сказочную воду, которая возвращает умерших к жизни. Помню, в какой-то сказке старых-старых времен говорилось о том, что где-то далеко-далеко, за широкими морями и высокими горами струится источник живой воды. Мне показалось, что я читал эту сказку сто лет назад, в другом мире, сидя взаперти.