Юрий Щеглов - Святые горы

Теодолит опять превратился в пулемет. Постреляли часа два. Оторвались, закурили. Ну хоть бы начальник помолчал, так нет — давай жилы мотать.

— Геодезия — наука честная. Она серьезности требует. Иначе под суд спроворишь. Послали меня однажды инспектором в Среднюю Азию…

Кончится, боюсь, тем, что и к нам прикатит инспекция. Дежурин отрапортует: у меня лично совесть чиста. Я вашего сотрудника предупредил. Дежурин, безусловно, избегает вмешиваться в конфликтные ситуации. С подобным прошлым орденоносец Карнаух скрутит его в момент. И проверять Федьку никто не отважится. А у меня ни прошлого, ни настоящего. Я — новенький, а новенькому в коллективе укрепиться сложно. На новенького любой кивнет. Без авторитета Воловенко пропаду. Из-за чего мне вообще-то копья ломать?

— Завод-лилипут, полукустарный, — продолжал Воловенко, гоняя соломиной рыжую букашку. — Часть времени механическая формовка и «боковская» печь функционировали плохо. Ну, рабочий люд не горевал, вручную зарплата больше.

Господи, это он Степановку имеет в виду. Вдруг Дежурин ему капнул? Вот я испытания на честность и не выдержал. Он определенно по заданию Клыча и Абра-ма-железного его устроил, а ягненком прикидывался. Сейчас все разъяснится.

— Надо тебе прямо заявить — кирпичное занятие маловыгодное с точки зрения пети-мети. Труд почти неквалифицированный. Не сталеварский. Вот каждая сошка норовит кирпичик и удешевить.

Ага, Абрам-железный — знатный специалист по удешевлению.

— Где инспектировал я, принудилыциков собралось достаточно, заключенных. Шуровать было кому.

Пора признаваться. Не тюрьмы следовало дрейфить, а проверки. Влип, как кур во щи. Почему Чурилкин не предупредил?

— После тюрьмы за шесть сотен они вкалывали и благодарили. Но начальство все-таки решило возводить фундаментальные цеха. И закочегарили. Директор там был парень разумный, но четырехклассник. Добился финансирования, затребовал чертежи…

Нет, напрасно я трусил. Здесь, на степановском, нет никакого директора. Речь шла действительно о Средней Азии.

— Повертели синьки, повертели, в том числе и вверх тормашками. А главный инженер попался парень глупый и вдобавок самонадеянный. Я-де лично справлюсь. Я, мол, плевать желаю на геодезию. Посажу завод без всякого вашего Якова. Проектанты за нулевую отметку пометили борт «боковской» печи. Чтоб завод сидел на одной горизонтали. В главном инженере гордость взыграла, и он умолчал, что на чертежах нулевая отметка показана нечетко. Опытный бы догадался и без дополнительных данных от ОКСа, а что взять с пустельги? На будущее предприятие — гордость района — государство затратило золото. Табак, между прочим, продали в Финляндию, а оттуда искусственные сушила получили, транспортеры знаменитая фирма «Герлиц» прислала, бешикер, вальцы, вакуум-пресс и так далее и тому подобное. Замечательные приспособления. А из-за ерунды чего получилось? Из-за бахвальства, из-за нолика. Ни хрена хорошего, брат, не получилось. Пустельга всадил нолик не на борт печи, а на пол цеха-времянки. Какая ему разница? Что борт, что порог? Кирпич и так и так слепят, ибо план. Выдал строителям чертежи и умотал на курсы повышения квалификации. Милая штука — общежитие, курсанточки в перманенте, столовая по талонам. Однако курсы курсами, а что-то не пляшет. Четырехклассник опытом учуял. Заметался туда-сюда. В министерстве — люди привычные, там деньга течет без счету — терли, мяли, бекали, мекали, но составлять комиссию пришлось. Спасать положение надо. Подпортили крепко симфонию. Вот, брат, чем обернулось недобросовестное отношение к своим обязанностям. А еще гениальный Пушкин в повести о мужицкой революции «Капитанская дочка» писал: береги честь смолоду!

Так, понятно. Нулевая отметка. Бешикер, вальцы, вакуум-пресс. Финляндия. Знаменитая фирма «Герлиц». Дело — табак. Гениальный Пушкин. Благородный Гринев. Преданный Савельич. Мужицкая революция. Емелька. О, Емелька, Емелька… Привыкший к степи Пугач. Ему любая погода нипочем: «Я выглянул из кибитки, все было мрак и вихрь…» А я сейчас рехнусь от жары, упаду с футляра.

Снега, снега мне! Полцарства за пригоршню снега!

— Посадили его? — поинтересовался я, одолев головокружение.

— На полметра выше проектной отметки.

— Да нет, инженера?

Воловенко посмотрел искоса:

— Отозвали с курсов и выгнали, но вполне имели право.

Ему не понравился вопрос.

Проклиная почему-то фирму «Герлиц», я принялся набрасывать кроки. Цифры между тем сыпались градинами. Успевай подхватывай. Рельеф здесь ужасный. Курган, овражек, опять курган, кустарник. Ох рельеф! Воловенко требует точности. Дерево есть? Обозначь дерево. Старая кирпичная кладка? Обозначь старую кирпичную кладку. Не халтурь. Холмы, да ямы, да речка Кама, да городок Воркута… Не халтурь. Слава богу, что инженера не посадили,_ авось и у нас обойдется.