Мария Хаустова - Мамочка из 21-го бокса

«Узнала, моя хорошая! Узнала! Помнишь, как мы с тобой у Николаевны играли? А как в больницу ездили? Помнишь?» – гладил он мою дочку по голове. Та, внимая каждому его слову, не отводила от него глаз.

Женька посадил её к себе на колени и сказал, чтобы я достала всё из пакета. Когда Варька увидела все сладости и игрушки, её ликованию не было предела. Она хлопала в ладоши и целовала Женьку в щёки и глаза.

Я стояла в недоумении и не понимала, как себя вести дальше. О чём таком важном он хотел со мной поговорить? Какое предложение сделать? Мы не виделись несколько месяцев. И даже не созванивались ни разу. Он только передавал приветы через Николаевну и спрашивал о Варькином здоровье…

– Ну? Долго вы там ещё? – звала нас мать на кухню. – У меня всё готово! Идите есть!

Женька посмотрел на меня: «А я проголодался!.. Поломойщику полагается пайка за труд?»

– Полагается! – взяла его за руку я и потащила к столу.

– Ну, вы кушайте, а мы пойдём укладываться спать. – уводила мама Варюшку в комнату.

Пюре с котлетами так и лежало на моей тарелке. Я почему-то не могла при нём есть. Мне казалось, вдруг у меня упадёт что-то с ложки или я не так начну жевать. А вдруг я подавлюсь или ещё что-нибудь в этом роде. Женька, запивая еду компотом, поглядывал на меня: «Ты почему не ешь?» «Да ем я, ем…» – бралась я за вилку. «Ешь давай, да спать пойдём: завтра у нас трудный день!» – проговорил Женя. «Трудный? – удивилась я. – Выходной же!» «Ну, не так выразился. Вечно ты к словам цепляешься! Плодотворный ещё можно сказать!» – уточнил он.

«А о чём ты хотел со мной поговорить?» – допытывалась я. «Серьёзные разговоры на ночь ни к чему – утром поговорим. Вдруг, спать не будешь?» – сказал Женька. «Ага! Атак дак, можно подумать, буду!» – обижалась я. «Ну, опять губу надула! Хватит, Марусь!» – уговаривал меня Женька.

«Идите! Я Вам постелила! – зашла на кухню мама. – Правда, спать придётся на полу и вместе с нами в комнате.» «На полу – это хорошо! Спину хоть подлечу!» – успокаивал маму Женька.

Танька с Юлькой спали в одной комнате, а мы с Варькой и мамой – в другой. В квартире – одни девки. Сквозь ночную темноту Женька пробормотал откуда-то снизу: «Как в малиннике!»

«Точно!» – прошептала я. Мамин храп сказал о том, что она глубоко дремлет и Женька больше не стеснялся в рассуждениях. Такое ощущение, что он только этого и ждал.

– Я когда из городка вашего уехал, места найти себе не мог – стоишь у меня перед глазами и всё тут! Вспомню, как живёшь, и так жалко тебя становится – всё же на себе, всё же на себе! Не должно так быть! Не должно! Мужик должен всё тащить! А ты, как лошадь запряжённая! И днём, и ночью. Зачем терпеть такое? Раз всё равно всё сама? – шептал он с пола.

– А я и не терплю. Мы с Варькой здесь уж как полгода живём. Почти. Сегодня вот семнадцатое уже. Через два дня аккурат столько стукнет! Во гульнём!

– А ты чего – отмечать это собралась?

– Да не. Не это. У Варьки ж день рождения в этот день.

– Правда? А я не знал!

– Ну так теперь будешь знать!

Варька заворочалась у меня под боком, и мы замолчали. Послышалось детское сопенье, и Женька продолжил:

– Маш, а с мужем как у вас дела?

– Никак. Он даже не приходит.

– И давно?

– Да поначалу ходил, потом запил, а сейчас и вовсе не знаю что…

– А ты его ждёшь?

– Давно не жду. Мы развелись официально месяца уж три назад. До этого-то он Варьку проведывать заходил, а потом – всё. Не стал больше. Из квартиры съехал, живёт теперь в другом городе: ни ответа – ни привета. А Варька по нему скучает.

– Да уж. Ситуация. А ты не переживай так. Слышу, голос как дрожит. Знаешь, скоро тебя это всё отпустит. Легче станет. Знаю, что слова мои кажутся тебе бессмысленными и утопическими, но так и будет. Придёт человек из ниоткуда и исцелит тебя. Знаешь, иногда такие люди появляются. Попомни меня: на каждую ситуацию есть не только решение, но и человек, который тебе его подбросит. Быть может, тебе кажется, что ты одна во всём мире, а мир жесток и не справедлив, но стоит чему-то случиться и ты убедишься в обратном.

Я внимательно слушала, а Женька замолчал и, встав с пола, начал одеваться. «Ты куда?» – приподнялась я на одной руке. «Да тошно что-то стало. Пойду на крылечке постою», – всё также шепотом отвечал Женька. «Я с тобой!» – слезая с дивана, накидывала я на себя халат.

В коридоре висела мамина шуба, и стояли валенки на подшитой подошве. Я запрыгнула в них и поплелась за Женей.

Фонари уже не горели. У нас их отключают после двенадцати. Женька достал сигарету и прикурил от зажигалки. Красный уголёк сигареты то подлетал к его рту, то опускался куда-то за деревянные перила крыльца. Изо рта шёл пар и медленно рассеивался в морозном воздухе.