Екатерина Шпиллер - Про Любовь Одиноких Женщин

Снотворное начинало действовать, и Лида ложилась в огромную холодную кровать, забываясь тяжёлым и больным сном, чтобы утром проснуться и снова бежать в больницу - держать Аркашу за руку и молить время, чтобы оно остановилось. Оно не остановилось, и однажды всё произошло. Оказывается, Лида была к этому уже готова. Поэтому не было криков, рыданий. Случилось замирание: она будто окаменела и закрылась. Даже её брови перестали шевелиться, застыв в одной позиции - прямых напряжённых полосок. Всё, что нужно, она делала автоматически, была контактна с теми, кто к ней обращался, адекватно и впопад отвечала на вопросы и вообще была полностью вменяема. Никто не знал, что она "включается" лишь на момент общения или действия, а потом сразу же "выключается", не очень помнит, что было только что, и вообще её здесь нет. А где она - даже сама Лида не смогла бы ответить на этот вопрос. Наверное, нигде. Её сознание тоже пребывало в состоянии замороженности, возможно, своеобразной анестезии. Не думалось, не страдалось, не былось, не жилось. Функционировалось - вот точное слово.

Похороны... девять дней... сорок... Она слышала слова, которые ей говорили прямо в уши: "Лидочка, держись, милая! Ты ещё такая молодая, красивая, сильная! Ты сможешь начать заново! Посмотри, он же, святой человек, обеспечил тебя на сто лет вперёд! Лидка, ты - миллионерша! Ты можешь уехать из России, если хочешь, можешь тут жить, как кум королю. Ты можешь всё, что угодно! И ты совсем ещё молодая!"

Люди думали, что она не просто их слышит, но внимает и соглашается - ведь они кивала. Да, она слышала. Миллионерша... завещание... наследство. И опять колючие глаза его детей. Они не понимают. Как им сказать? Как им отдать это всё?. Это ведь как-то надо оформить юридически, но, чтобы понять, как, нужно собраться с мыслями и поговорить с ними Нет, сейчас нет сил говорить. А они зря переживают - я им всё отдам. Всё отдам. Они не понимают...

Лида не заметила этих сорока дней, после которых все вдруг исчезли. Этого она тоже не заметила. И тут ей вспомнилось, как она любила своё одиночество - в той, другой жизни, до Аркадия. Даже улыбнулась, вспоминая наслаждение тишиной в квартире, возможностью думать, разговаривая с книгами, наслаждаясь хорошими фильмами и в уютной ночи занимаясь любимыми переводами с французского. Боже, как давно это было, сто лет назад! И ведь это было, ну, если не счастье, то какая-то гармония, покой, удовлетворение собой и жизнью. Вдруг в сознании ярко полыхнул вопрос - так ярко, что она даже вздрогнула: так это можно, реально теперь повторить? Просто вернуться к тому, что было когда-то, что нравилось и радовало?

Какой бред, абсурд! Откуда вдруг явился этот сияющий своей тупостью вопрос, на который даже отвечать не хочется - кто бы его ни задал. Потому что есть другой вопрос, тихий, но самый главный: зачем? Зачем теперь это всё, всё, что не имеет никакого смысла? Тогда, в той жизни она не знала Аркадия, а после того, как он появился, что могло иметь хоть какой-нибудь смысл без него? Ведь то вожделенное одиночество - это была подготовка к жизни с ним, накопление багажа, который потом так помог им наслаждаться обществом друг друга, понимать друг друга с полувздоха и никогда, ни разу за все годы не заскучать вместе. А само по себе... без него... оно потеряло всякий смысл. И привлекательность.

Другие люди вокруг... Кто-то как-то шептал в ухо "Найди себе мужчину". Как объяснить, что нет и не может быть никаких ни мужчин, ни женщин без Аркадия. Все люди имели плоть, кровь и хоть какое-то значение только тогда, когда они были рядом с ними двумя, а не с ней одной.

Еда потеряла вкус, абсолютно всё потеряло запах. Жизнь-то ведь кончилась. "Почему я не умираю? - не на шутку удивлялась и даже сердилась Лида. - Сколько я уже не принимаю свои лекарства... Почему у меня нет инсульта, ведь врач говорил, что мне нельзя бросать приём, это опасно. Почему я всё ещё жива? Я ничего не делаю для этого - не лечусь уже сколько времени, но кроме головной боли со мной ничего не происходит. Так нечестно же..."

Иногда в доме появлялись странные люди - нотариусы. К тому времени Лида забыла, что хотела отказаться от всего в пользу детей Аркадия, поэтому она молча подписывала бумаги, не вникая в их суть. А потом её поздравляли с тем, что теперь у неё есть и то, и это, и ещё что-то. До неё не доходило. И это очень утомляло: не понимать, что происходит вокруг тебя, быть куклой с больной головой и всё время жить в воспоминаниях. Из воспоминаний Лида не вылезала. Нет, то были не галлюцинации или сны, а просто очень чёткая память, будто на киноплёнке, о тех или иных днях, об их с Аркадием разговорах, о поездках и многом, многом другом. Иногда ей бывало трудно дышать, настолько ясными были картинки, возникающие в её сознании. Нет, не галлюцинации, она отдавала себе в этом отчёт. Но она очень устала...